Неточные совпадения
Во всем этом я был совершенно подобен разбойнику, но различие мое от разбойника было в том, что он умирал уже, а я еще жил. Разбойник мог поверить тому, что спасение его будет там, за гробом, а я
не мог поверить этому, потому что кроме жизни за гробом мне предстояла еще и жизнь здесь. А я
не понимал этой жизни. Она мне казалась ужасна. И вдруг я услыхал слова Христа, понял их, и жизнь и смерть перестали мне казаться злом, и, вместо отчаяния, я испытал
радость и счастье жизни,
не нарушимые смертью.
Знать ли, что спокойствие и безопасность моя и семьи, все мои
радости и веселья покупаются нищетой, развратом и страданиями миллионов, — ежегодными виселицами, сотнями тысяч страдающих узников и миллионом оторванных от семей и одуренных дисциплиной солдат, городовых и урядников, которые оберегают мои потехи заряженными на голодных людей пистолетами; покупать ли каждый сладкий кусок, который я кладу в свой рот или рот моих детей, всем тем страданием человечества, которое неизбежно для приобретения этих кусков; или знать, что какой ни есть кусок — мой кусок только тогда, когда он никому
не нужен и никто из-за него
не страдает.
Стоит только понять раз, что это так, что всякая
радость моя, всякая минута спокойствия при нашем устройстве жизни покупается лишениями и страданиями тысяч, удерживаемых насилием; стоит раз понять это, чтобы понять, что свойственно всей природе человека, т. е.
не одной животной, но и разумной и животной природе человека; стоит только понять закон Христа во всем его значении, со всеми последствиями его для того, чтобы понять, что
не учение Христа несвойственно человеческой природе, но всё оно только в том и состоит, чтобы откинуть несвойственное человеческой природе мечтательное учение людей о противлении злу, делающее их жизнь несчастною.
Стоит понять учение Христа, чтобы понять, что мир,
не тот, который дан богом для
радости человека, а тот мир, который учрежден людьми для погибели их, есть мечта, и мечта самая дикая, ужасная, бред сумасшедшего, от которого стоит только раз проснуться, чтобы уже никогда
не возвращаться к этому страшному сновидению.
Вместо того, чтобы вся жизнь наша была установлена на насилии, чтобы каждая
радость наша добывалась и ограждалась насилием; вместо того, чтобы каждый из нас был наказываемым или наказывающим с детства и до глубокой старости, я представил себе, что всем нам внушается словом и делом, что месть есть самое низкое животное чувство, что насилие есть
не только позорный поступок, но поступок, лишающий человека истинного счастья, что
радость жизни есть только та, которую
не нужно ограждать насилием, что высшее уважение заслуживает
не тот, кто отнимает или удерживает свое от других и кому служат другие, а тот, кто больше отдает свое и больше служит другим.
Жизнь, какая есть здесь, на земле, со всеми ее
радостями, красотами, со всею борьбой разума против тьмы, — жизнь всех людей, живших до меня, вся моя жизнь с моей внутренней борьбой и победами разума есть жизнь
не истинная, а жизнь павшая, безнадежно испорченная; жизнь же истинная, безгрешная — в вере, т. е. в воображении, т. е. в сумасшествии.
Может быть, справедливее предположить, что человека после этой мирской жизни, пережитой для исполнения его личной воли, все-таки ожидает вечная личная жизнь в раю со всевозможными
радостями; может быть, это справедливее, но думать, что это так, стараться верить в то, что за добрые дела я буду награжден вечным блаженством, а за дурные вечными муками, — думать так
не содействует пониманию учения Христа; думать так значит, напротив, лишать учение Христа самой главной его основы.
Христос учит
не спасению верою, или аскетизму, т. е. обману воображения, или самовольным мучениям в этой жизни; но он учит жизни такой, при которой, кроме спасения от погибели личной жизни, еще и здесь, в этом мире, меньше страданий и больше
радостей, чем при жизни личной.
Христос, правда, упоминает, что тем, которые послушают его, предстоят гонения от тех, которые
не послушают его; но он
не говорит, чтобы ученики что-нибудь потеряли от этого. Напротив, он говорит, что ученики его будут иметь здесь, в мире этом, больше
радостей, чем
не ученики.
И, поняв это, я спросил себя: отчего же я до сих пор
не исполнял этого учения, дающего мне благо, спасение и
радость, а исполнял совсем другое — то, что делало меня несчастным? И ответ мог быть и был только один: я
не знал истины, она была скрыта от меня.
Неточные совпадения
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники //
Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На
радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Но
радость их вахлацкая // Была непродолжительна. // Со смертию Последыша // Пропала ласка барская: // Опохмелиться
не дали // Гвардейцы вахлакам! // А за луга поемные // Наследники с крестьянами // Тягаются доднесь. // Влас за крестьян ходатаем, // Живет в Москве… был в Питере… // А толку что-то нет!
Не жутко и
не боязно // Вдруг стало, — словно
радостью // Так и взмывало грудь…
На
радости целуются, // Друг дружке обещаются // Вперед
не драться зря, // А с толком дело спорное // По разуму, по-божески, // На чести повести — // В домишки
не ворочаться, //
Не видеться ни с женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда делу спорному // Решенья
не найдут, // Покуда
не доведают // Как ни на есть доподлинно: // Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?
Г-жа Простакова (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя от
радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке
не желаю. То — то дядюшка! То-то отец родной! Я и сама все-таки думала, что Бог его хранит, что он еще здравствует.