Неточные совпадения
Щербацкие познакомились и с семейством английской леди, и с немецкою графиней, и с ее раненым в последней
войне сыном, и со Шведом ученым, и с М. Canut и его сестрой.
В среде людей, к которым принадлежал Сергей Иванович, в это время ни о чем другом не говорили и не писали, как о Славянском вопросе и Сербской
войне. Всё то, что делает обыкновенно праздная толпа, убивая время, делалось теперь в пользу Славян. Балы, концерты, обеды, спичи, дамские наряды, пиво, трактиры — всё свидетельствовало о сочувствии к Славянам.
— Это Бог нам помог — эта Сербская
война.
— Все занимается хозяйством. Вот именно в затоне, — сказал Катавасов. — А нам в городе, кроме Сербской
войны, ничего не видно. Ну, как мой приятель относится? Верно, что-нибудь не как люди?
Перебирая предметы разговора такие, какие были бы приятны Сергею Ивановичу и отвлекли бы его от разговора о Сербской
войне и Славянского вопроса, о котором он намекал упоминанием о занятиях в Москве, Левин заговорил о книге Сергея Ивановича.
— Да кто же объявил
войну Туркам? Иван Иваныч Рагозов и графиня Лидия Ивановна с мадам Шталь?
— Никто не объявлял
войны, а люди сочувствуют страданиям ближних и желают помочь им, — сказал Сергей Иванович.
— Но князь говорит не о помощи, — сказал Левин, заступаясь за тестя, — а об
войне. Князь говорит, что частные люди не могут принимать участия в
войне без разрешения правительства.
— Да моя теория та:
война, с одной стороны, есть такое животное, жестокое и ужасное дело, что ни один человек, не говорю уже христианин, не может лично взять на свою ответственность начало
войны, а может только правительство, которое призвано к этому и приводится к
войне неизбежно. С другой стороны, и по науке и по здравому смыслу, в государственных делах, в особенности в деле воины, граждане отрекаются от своей личной воли.
Тут нет объявления
войны, а просто выражение человеческого, христианского чувства.
Представь себе, что ты бы шел по улице и увидал бы, что пьяные бьют женщину или ребенка; я думаю, ты не стал бы спрашивать, объявлена или не объявлена
война этому человеку, а ты бы бросился на него защитил бы обижаемого.
— Да вот спросите у него. Он ничего не знает и не думает, — сказал Левин. — Ты слышал, Михайлыч, об
войне? — обратился он к нему. — Вот что в церкви читали? Ты что же думаешь? Надо нам воевать за христиан?
— Так-то и единомыслие газет. Мне это растолковали: как только
война, то им вдвое дохода. Как же им не считать, что судьбы народа и Славян… и всё это?
— Я только бы одно условие поставил, — продолжал князь. — Alphonse Karr прекрасно это писал перед
войной с Пруссией. «Вы считаете, что
война необходима? Прекрасно. Кто проповедует
войну, — в особый, передовой легион и на штурм, в атаку, впереди всех!»
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не находил этих мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать
войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.