Неточные совпадения
В это время Степан Аркадьич, со шляпой на боку, блестя лицом и глазами, веселым победителем входил
в сад. Но, подойдя к теще, он с грустным, виноватым лицом отвечал на ее вопросы о здоровье Долли.
Поговорив тихо и уныло с тещей, он выпрямил грудь и взял под руку Левина.
— Что это за бессмыслица! —
говорил Степан Аркадьич, узнав от приятеля, что его выгоняют из дому, и найдя Левина
в саду, где он гулял, дожидаясь отъезда гостя. — Mais c’est ridicule! [Ведь это смешно!] Какая тебя муха укусила? Mais c’est du dernier ridicule! [Ведь это смешно до последней степени!] Что же тебе показалось, если молодой человек…
Заметив это и то, что княжна Варвара тотчас же, чтобы переменить разговор, поспешно заговорила о петербургских знакомых, и вспомнив то, что некстати
говорил Вронский
в саду о своей деятельности, Долли поняла, что с этим вопросом об общественной деятельности связывалась какая-то интимная ссора между Анной и Вронским.
— Да вот я вам скажу, — продолжал помещик. — Сосед купец был у меня. Мы прошлись по хозяйству, по
саду. «Нет, —
говорит, — Степан Васильич, всё у вас
в порядке идет, но садик
в забросе». А он у меня
в порядке. «На мой разум, я бы эту липу срубил. Только
в сок надо. Ведь их тысяча лип, из каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок
в цене, и струбов бы липовеньких нарубил».
— А вот, кстати, — начал Павел, — мне давно вас хотелось опросить: скажите, что значил, в первый день нашего знакомства, этот разговор ваш с Мари о том, что пишут ли ей из Коломны, и потом она сама вам что-то такое
говорила в саду, что если случится это — хорошо, а не случится — тоже хорошо.
Неточные совпадения
Заманчиво мелькали мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и белые трубы помещичьего дома, и я ждал нетерпеливо, пока разойдутся на обе стороны заступавшие его
сады и он покажется весь с своею, тогда, увы! вовсе не пошлою, наружностью; и по нем старался я угадать, кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам или хмурен, как сентябрь
в последних числах, глядит
в календарь да
говорит про скучную для юности рожь и пшеницу.
Тоска любви Татьяну гонит, // И
в сад идет она грустить, // И вдруг недвижны очи клонит, // И лень ей далее ступить. // Приподнялася грудь, ланиты // Мгновенным пламенем покрыты, // Дыханье замерло
в устах, // И
в слухе шум, и блеск
в очах… // Настанет ночь; луна обходит // Дозором дальный свод небес, // И соловей во мгле древес // Напевы звучные заводит. // Татьяна
в темноте не спит // И тихо с няней
говорит:
А что,
говорят, Берг
в воскресенье
в Юсуповом
саду на огромном шаре полетит, попутчиков за известную плату приглашает, правда?
Голодная кума Лиса залезла
в сад; //
В нём винограду кисти рделись. // У кумушки глаза и зубы разгорелись; // А кисти сочные, как яхонты горят; // Лишь то беда, висят они высоко: // Отколь и как она к ним ни зайдёт, // Хоть видит око, // Да зуб неймёт. // Пробившись попусту час целой, // Пошла и
говорит с досадою: «Ну, что ж! // На взгляд-то он хорош, // Да зелен — ягодки нет зрелой: // Тотчас оскомину набьёшь».
К этой неприятной для него задаче он приступил у нее на дому,
в ее маленькой уютной комнате. Осенний вечер сумрачно смотрел
в окна с улицы и
в дверь с террасы;
в саду, под красноватым небом, неподвижно стояли деревья, уже раскрашенные утренними заморозками. На столе, как всегда, кипел самовар, — Марина,
в капоте
в кружевах, готовя чай,
говорила, тоже как всегда, — спокойно, усмешливо: