Неточные совпадения
Облонский
не мог удержать легкой насмешливой улыбки
при виде Левина.
При такой любви
не может быть никакой драмы.
Но хорошо было говорить так тем, у кого
не было дочерей; а княгиня понимала, что
при сближении дочь
могла влюбиться, и влюбиться в того, кто
не захочет жениться, или в того, кто
не годится в мужья.
— Да, но спириты говорят: теперь мы
не знаем, что это за сила, но сила есть, и вот
при каких условиях она действует. А ученые пускай раскроют, в чем состоит эта сила. Нет, я
не вижу, почему это
не может быть новая сила, если она….
Несмотря на то, что он ничего
не сказал ей такого, чего
не мог бы сказать
при всех, он чувствовал, что она всё более и более становилась в зависимость от него, и чем больше он это чувствовал, тем ему было приятнее, и его чувство к ней становилось нежнее.
—
Не может быть! — закричал он, отпустив педаль умывальника, которым он обливал свою красную здоровую шею. —
Не может быть! — закричал он
при известии о том, что Лора сошлась с Милеевым и бросила Фертингофа. — И он всё так же глуп и доволен? Ну, а Бузулуков что?
— Определить, как вы знаете, начало туберкулезного процесса мы
не можем; до появления каверн нет ничего определенного. Но подозревать мы
можем. И указание есть: дурное питание, нервное возбуждение и пр. Вопрос стоит так:
при подозрении туберкулезного процесса что нужно сделать, чтобы поддержать питание?
И знаменитый доктор изложил свой план лечения водами Соденскими,
при назначении которых главная цель, очевидно, состояла в том, что они повредить
не могут.
Казалось, очень просто было то, что сказал отец, но Кити
при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она
не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
Она сама чувствовала, что
при виде его радость светилась в ее глазах и морщила ее губы в улыбку, и она
не могла затушить выражение этой радости.
Обдумав всё, полковой командир решил оставить дело без последствий, но потом ради удовольствия стал расспрашивать Вронского о подробностях его свиданья и долго
не мог удержаться от смеха, слушая рассказ Вронского о том, как затихавший титулярный советник вдруг опять разгорался, вспоминая подробности дела, и как Вронский, лавируя
при последнем полуслове примирения, ретировался, толкая вперед себя Петрицкого.
«Вопросы о ее чувствах, о том, что делалось и
может делаться в ее душе, это
не мое дело, это дело ее совести и подлежит религии», сказал он себе, чувствуя облегчение
при сознании, что найден тот пункт узаконений, которому подлежало возникшее обстоятельство.
Когда он был тут, ни Вронский, ни Анна
не только
не позволяли себе говорить о чем-нибудь таком, чего бы они
не могли повторить
при всех, но они
не позволяли себе даже и намеками говорить то, чего бы мальчик
не понял.
Это
не человек, а машина, и злая машина, когда рассердится, — прибавила она, вспоминая
при этом Алексея Александровича со всеми подробностями его фигуры, манеры говорить и его характера и в вину ставя ему всё, что только
могла она найти в нем нехорошего,
не прощая ему ничего зa ту страшную вину, которою она была пред ним виновата.
«Кроме формального развода, можно было еще поступить, как Карибанов, Паскудин и этот добрый Драм, то есть разъехаться с женой», продолжал он думать, успокоившись; но и эта мера представляла те же неудобства noзopa, как и
при разводе, и главное — это, точно так же как и формальный развод, бросало его жену в объятия Вронского. «Нет, это невозможно, невозможно! — опять принимаясь перевертывать свой плед, громко заговорил он. — Я
не могу быть несчастлив, но и она и он
не должны быть счастливы».
К первому разряду относились долги, которые надо было сейчас же заплатить или, во всяком случае, для уплаты которых надо было иметь готовые деньги, чтобы
при требовании
не могло быть минуты замедления.
«Это,
может быть, неважно было
при крепостном праве или
не важно в Англии.
И
при мысли о том, как это будет, она так показалась жалка самой себе, что слезы выступили ей на глаза, и она
не могла продолжать. Она положила блестящую под лампой кольцами и белизной руку на его рукав.
— Да, именно, но должен предупредить вас, что я рискую злоупотребить вашим вниманием. Я приехал только предварительно посоветоваться с вами. Я желаю развода, но для меня важны формы,
при которых он возможен. Очень
может быть, что, если формы
не совпадут с моими требованиями, я откажусь от законного искания.
При пилюлях Сергея Ивановича все засмеялись, и в особенности громко и весело Туровцын, дождавшийся наконец того смешного, чего он только и ждал, слушая разговор. Степан Аркадьич
не ошибся, пригласив Песцова. С Песцовым разговор умный
не мог умолкнуть ни на минуту. Только что Сергей Иванович заключил разговор своей шуткой, Песцов тотчас поднял новый.
— Я очень благодарю вас за ваше доверие, но… — сказал он, с смущением и досадой чувствуя, что то, что он легко и ясно
мог решить сам с собою, он
не может обсуждать
при княгине Тверской, представлявшейся ему олицетворением той грубой силы, которая должна была руководить его жизнью в глазах света и мешала ему отдаваться своему чувству любви и прощения. Он остановился, глядя на княгиню Тверскую.
Поэтому Вронский
при встрече с Голенищевым дал ему тот холодный и гордый отпор, который он умел давать людям и смысл которого был таков: «вам
может нравиться или
не нравиться мой образ жизни, но мне это совершенно всё равно: вы должны уважать меня, если хотите меня знать».
Но особенно понравилось ему то, что она тотчас же, как бы нарочно, чтобы
не могло быть недоразумений
при чужом человеке, назвала Вронского просто Алексеем и сказала, что они переезжают с ним во вновь нанятый дом, который здесь называют палаццо.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он
не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде
не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было
при взгляде на него, что он
не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы
не ошибиться, возбуждении.
Агафья Михайловна, которой прежде было поручено это дело, считая, что то, что делалось в доме Левиных,
не могло быть дурно, всё-таки налила воды в клубнику и землянику, утверждая, что это невозможно иначе; она была уличена в этом, и теперь варилась малина
при всех, и Агафья Михайловна должна была быть приведена к убеждению, что и без воды варенье выйдет хорошо.
Не чувствуя движения своих ног, Ласка напряженным галопом, таким, что
при каждом прыжке она
могла остановиться, если встретится необходимость, поскакала направо прочь от дувшего с востока предрассветного ветерка и повернулась на ветер.
Перед отъездом Вронского на выборы, обдумав то, что те сцены, которые повторялись между ними
при каждом его отъезде,
могут только охладить, а
не привязать его, Анна решилась сделать над собой все возможные усилия, чтобы спокойно переносить разлуку с ним. Но тот холодный, строгий взгляд, которым он посмотрел на нее, когда пришел объявить о своем отъезде, оскорбил ее, и еще он
не уехал, как спокойствие ее уже было разрушено.
— Что ж делать? Я
не могла спать… Мысли мешали.
При нем я никогда
не принимаю. Почти никогда.
— Мне очень жаль, что тебя
не было, — сказала она. —
Не то, что тебя
не было в комнате… я бы
не была так естественна
при тебе… Я теперь краснею гораздо больше, гораздо, гораздо больше, — говорила она, краснея до слез. — Но что ты
не мог видеть в щелку.
Когда он узнал всё, даже до той подробности, что она только в первую секунду
не могла не покраснеть, но что потом ей было так же просто и легко, как с первым встречным, Левин совершенно повеселел и сказал, что он очень рад этому и теперь уже
не поступит так глупо, как на выборах, а постарается
при первой встрече с Вронским быть как можно дружелюбнее.
Второй нумер концерта Левин уже
не мог слушать. Песцов, остановившись подле него, почти всё время говорил с ним, осуждая эту пиесу за ее излишнюю, приторную, напущенную простоту и сравнивая ее с простотой прерафаелитов в живописи.
При выходе Левин встретил еще много знакомых, с которыми он поговорил и о политике, и о музыке, и об общих знакомых; между прочим встретил графа Боля, про визит к которому он совсем забыл.
Левин
не поверил бы три месяца тому назад, что
мог бы заснуть спокойно в тех условиях, в которых он был нынче; чтобы, живя бесцельною, бестолковою жизнию, притом жизнию сверх средств, после пьянства (иначе он
не мог назвать того, что было в клубе), нескладных дружеских отношений с человеком, в которого когда-то была влюблена жена, и еще более нескладной поездки к женщине, которую нельзя было иначе назвать, как потерянною, и после увлечения своего этою женщиной и огорчения жены, — чтобы
при этих условиях он
мог заснуть покойно.
Теперь, когда он спал, она любила его так, что
при виде его
не могла удержать слез нежности; но она знала, что если б он проснулся, то он посмотрел бы на нее холодным, сознающим свою правоту взглядом, и что, прежде чем говорить ему о своей любви, она должна бы была доказать ему, как он был виноват пред нею.
Он
не мог согласиться с этим, потому что и
не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и
не находил этих мыслей в себе (а он
не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом
не знал,
не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только
при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому
не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.
Он шел через террасу и смотрел на выступавшие две звезды на потемневшем уже небе и вдруг вспомнил: «Да, глядя на небо, я думал о том, что свод, который я вижу,
не есть неправда, и
при этом что-то я
не додумал, что-то я скрыл от себя, — подумал он. — Но что бы там ни было, возражения
не может быть. Стоит подумать, — и всё разъяснится!»