Неточные совпадения
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали в свете, — в обычайный час,
то есть в 8 часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете,
на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело
на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой
стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел
на диван и открыл глаза.
Несмотря
на то, что Степан Аркадьич был кругом виноват перед женой и сам чувствовал это, почти все в доме, даже нянюшка, главный друг Дарьи Александровны, были
на его
стороне.
— Ты постой, постой, — сказал Степан Аркадьич, улыбаясь и трогая его руку. — Я тебе сказал
то, что я знаю, и повторяю, что в этом тонком и нежном деле, сколько можно догадываться, мне кажется, шансы
на твоей
стороне.
Сначала мешала возня и ходьба; потом, когда тронулся поезд, нельзя было не прислушаться к звукам; потом снег, бивший в левое окно и налипавший
на стекло, и вид закутанного, мимо прошедшего кондуктора, занесенного снегом, с одной
стороны, и разговоры о
том, какая теперь страшная метель
на дворе, развлекали ее внимание.
Но не одни эти дамы, почти все, бывшие в гостиной, даже княгиня Мягкая и сама Бетси, по нескольку раз взглядывали
на удалившихся от общего кружка, как будто это мешало им. Только один Алексей Александрович ни разу не взглянул в
ту сторону и не был отвлечен от интереса начатого разговора.
— Если было с ее
стороны что-нибудь тогда,
то это было увлеченье внешностью, — продолжал Облонский. — Этот, знаешь, совершенный аристократизм и будущее положение в свете подействовали не
на нее, а
на мать.
Вронский чувствовал эти направленные
на него со всех
сторон глаза, но он ничего не видел, кроме ушей и шеи своей лошади, бежавшей ему навстречу земли и крупа и белых ног Гладиатора, быстро отбивавших такт впереди его и остававшихся всё в одном и
том же расстоянии.
Сергей Иванович любовался всё время красотою заглохшего от листвы леса, указывая брату
то на темную с тенистой
стороны, пестреющую желтыми прилистниками, готовящуюся к цвету старую липу,
то на изумрудом блестящие молодые побеги дерев нынешнего года.
Когда старик опять встал, помолился и лег тут же под кустом, положив себе под изголовье травы, Левин сделал
то же и, несмотря
на липких, упорных
на солнце мух и козявок, щекотавших его потное лицо и тело, заснул тотчас же и проснулся, только когда солнце зашло
на другую
сторону куста и стало доставать его.
«Без сомнения, наше общество еще так дико (не
то, что в Англии), что очень многие», — и в числе этих многих были
те, мнением которых Алексей Александрович особенно дорожил, — «посмотрят
на дуэль с хорошей
стороны; но какой результат будет достигнут?
Во всех этих случаях муж уступал или продавал неверную жену, и
та самая
сторона, которая за вину не имела права
на вступление в брак, вступала в вымышленные, мнимо узаконенные отношения с новым супругом.
Но он ясно видел теперь (работа его над книгой о сельском хозяйстве, в котором главным элементом хозяйства должен был быть работник, много помогла ему в этом), — он ясно видел теперь, что
то хозяйство, которое он вел, была только жестокая и упорная борьба между им и работниками, в которой
на одной
стороне,
на его
стороне, было постоянное напряженное стремление переделать всё
на считаемый лучшим образец,
на другой же
стороне — естественный порядок вещей.
Стремов, увлекши за собой некоторых других членов, вдруг перешел
на сторону Алексея Александровича и с жаром не только защищал приведение в действие мер, предлагаемых Карениным, но и предлагал другие крайние в
том же духе.
— Отчего же? Я не вижу этого. Позволь мне думать, что, помимо наших родственных отношений, ты имеешь ко мне, хотя отчасти,
те дружеские чувства, которые я всегда имел к тебе… И истинное уважение, — сказал Степан Аркадьич, пожимая его руку. — Если б даже худшие предположения твои были справедливы, я не беру и никогда не возьму
на себя судить
ту или другую
сторону и не вижу причины, почему наши отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай к жене.
— Но, — сказал Сергей Иванович, тонко улыбаясь и обращаясь к Каренину, — нельзя не согласиться, что взвесить вполне все выгоды и невыгоды
тех и других наук трудно и что вопрос о
том, какие предпочесть, не был бы решен так скоро и окончательно, если бы
на стороне классического образования не было
того преимущества, которое вы сейчас высказали: нравственного — disons le mot [скажем прямо] — анти-нигилистического влияния.
— Если бы не было этого преимущества анти-нигилистического влияния
на стороне классических наук, мы бы больше подумали, взвесили бы доводы обеих
сторон, — с тонкою улыбкой говорил Сергей Иванович, — мы бы дали простор
тому и другому направлению. Но теперь мы знаем, что в этих пилюлях классического образования лежит целебная сила антинигилизма, и мы смело предлагаем их нашим пациентам… А что как нет и целебной силы? — заключил он, высыпая аттическую соль.
—
На другую
сторону, — сказала она мужу, — он спит всегда
на той. Переложи его, неприятно звать слуг. Я не могу. А вы не можете? — обратилась она к Марье Николаевне.
Воспоминание о вас для вашего сына может повести к вопросам с его
стороны,
на которые нельзя отвечать, не вложив в душу ребенка духа осуждения к
тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего мужа в духе христианской любви. Прошу Всевышнего о милосердии к вам.
Когда Вронский опять навел в
ту сторону бинокль, он заметил, что княжна Варвара особенно красна, неестественно смеется и беспрестанно оглядывается
на соседнюю ложу; Анна же, сложив веер и постукивая им по красному бархату, приглядывается куда-то, но не видит и, очевидно, не хочет видеть
того, что происходит в соседней ложе.
На лице Яшвина было
то выражение, которое бывало
на нем, когда он проигрывал. Он насупившись засовывал всё глубже и глубже в рот свой левый ус и косился
на ту же соседнюю ложу.
Разве не молодость было
то чувство, которое он испытывал теперь, когда, выйдя с другой
стороны опять
на край леса, он увидел
на ярком свете косых лучей солнца грациозную фигуру Вареньки, в желтом платье и с корзинкой шедшей легким шагом мимо ствола старой березы, и когда это впечатление вида Вареньки слилось в одно с поразившим его своею красотой видом облитого косыми лучами желтеющего овсяного поля и за полем далекого старого леса, испещренного желтизною, тающего в синей дали?
— Ну, что, дичь есть? — обратился к Левину Степан Аркадьич, едва поспевавший каждому сказать приветствие. — Мы вот с ним имеем самые жестокие намерения. — Как же, maman, они с
тех пор не были в Москве. — Ну, Таня, вот тебе! — Достань, пожалуйста, в коляске сзади, —
на все
стороны говорил он. — Как ты посвежела, Долленька, — говорил он жене, еще раз целуя ее руку, удерживая ее в своей и по трепливая сверху другою.
Теперь, присутствуя
на выборах и участвуя в них, он старался также не осуждать, не спорить, а сколько возможно понять
то дело, которым с такою серьезностью и увлечением занимались уважаемые им честные и хорошие люди. С
тех пор как он женился, Левину открылось столько новых, серьезных
сторон, прежде, по легкомысленному к ним отношению, казавшихся ничтожными, что и в деле выборов он предполагал и искал серьезного значения.
Он говорил
то самое, что предлагал Сергей Иванович; но, очевидно, он ненавидел его и всю его партию, и это чувство ненависти сообщилось всей партии и вызвало отпор такого же, хотя и более приличного озлобления с другой
стороны. Поднялись крики, и
на минуту всё смешалось, так что губернский предводитель должен был просить о порядке.
Свияжский переносил свою неудачу весело. Это даже не была неудача для него, как он и сам сказал, с бокалом обращаясь к Неведовскому: лучше нельзя было найти представителя
того нового направления, которому должно последовать дворянство. И потому всё честное, как он сказал, стояло
на стороне нынешнего успеха и торжествовало его.
Самолюбие его было польщено
тем, что такой ученый человек так охотно, с таким вниманием и доверием к знанию предмета Левиным, иногда одним намеком указывая
на целую
сторону дела, высказывал ему свои мысли.
Княгиня, не отвечая, посмотрела
на Кознышева. Но
то, что Сергей Иваныч и княгиня как будто желали отделаться от него, нисколько не смущало Степана Аркадьича. Он улыбаясь смотрел
то на перо шляпы княгини,
то по
сторонам, как будто припоминая что-то. Увидав проходившую даму с кружкой, он подозвал ее к себе и положил пятирублевую бумажку.
Дела эти занимали его не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной
стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для общей пользы, с другой
стороны, слишком занятый своими мыслями и самым количеством дел, которые со всех
сторон наваливались
на него, он совершенно оставил всякие соображения об общей пользе, и дела эти занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был делать
то, что он делал, — что он не мог иначе.
«Церковь? Церковь!» повторил Левин, перелег
на другую
сторону и, облокотившись
на руку, стал глядеть вдаль,
на сходившее с
той стороны к реке стадо.
— Да моя теория
та: война, с одной
стороны, есть такое животное, жестокое и ужасное дело, что ни один человек, не говорю уже христианин, не может лично взять
на свою ответственность начало войны, а может только правительство, которое призвано к этому и приводится к войне неизбежно. С другой
стороны, и по науке и по здравому смыслу, в государственных делах, в особенности в деле воины, граждане отрекаются от своей личной воли.
Уже совсем стемнело, и
на юге, куда он смотрел, не было туч. Тучи стояли с противной
стороны. Оттуда вспыхивала молния, и слышался дальний гром. Левин прислушивался к равномерно падающим с лип в саду каплям и смотрел
на знакомый ему треугольник звезд и
на проходящий в середине его млечный путь с его разветвлением. При каждой вспышке молнии не только млечный путь, но и яркие звезды исчезали, но, как только потухала молния, опять, как будто брошенные какой-то меткой рукой, появлялись
на тех же местах.