Неточные совпадения
Старая Ласка, еще
не совсем переварившая радость его приезда
и бегавшая, чтобы полаять на дворе, вернулась, махая хвостом
и внося с собой
запах воздуха, подошла к нему, подсунула голову под его руку, жалобно подвизгивая
и требуя, чтоб он поласкал ее.
Было то время года, перевал лета, когда урожай нынешнего года уже определился, когда начинаются заботы о посеве будущего года
и подошли покосы, когда рожь вся выколосилась
и, серо зеленая,
не налитым, еще легким колосом волнуется по ветру, когда зеленые овсы, с раскиданными по ним кустами желтой травы, неровно выкидываются по поздним посевам, когда ранняя гречиха уже лопушится, скрывая землю, когда убитые в камень скотиной пары́ с оставленными дорогами, которые
не берет соха, вспаханы до половины; когда присохшие вывезенные кучи навоза
пахнут по зарям вместе с медовыми травами,
и на низах, ожидая косы, стоят сплошным морем береженые луга с чернеющимися кучами стеблей выполонного щавельника.
Крышу починили, кухарку нашли — Старостину куму, кур купили, коровы стали давать молока, сад загородили жердями, каток сделал плотник, к шкапам приделали крючки,
и они стали отворяться
не произвольно,
и гладильная доска, обернутая солдатским сукном, легла с ручки кресла на комод,
и в девичьей
запахло утюгом.
—
Не говори,
не говори,
не говори!—закричал Левин, схватив его обеими руками за воротник его шубы
и запахивая его. «Она славная девушка» были такие простые, низменные слова, столь несоответственные его чувству.
— Однако как сильно
пахнет свежее сено! — сказал Степан Аркадьич, приподнимаясь. —
Не засну ни за что. Васенька что-то затеял там. Слышишь хохот
и его голос?
Не пойти ли? Пойдем!
— Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то
не дворянское дело.
И дворянское дело наше делается
не здесь, на выборах, а там, в своем углу. Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или
не должно. Вот мужики тоже, посмотрю на них другой раз: как хороший мужик, так хватает земли нанять сколько может. Какая ни будь плохая земля, всё
пашет. Тоже без расчета. Прямо в убыток.
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб
и не пахло в доме вином. Только пришло мое время, я кричу: вина! — а мне не дают. Так я из окна ночью выпрыгнула, убежала к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не связали да домой не привезли. Нет, видно, мне с тем и умереть. Того гляди, сбегу опять ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
И в счастии и в несчастии мы всегда предваряем события. Да и воображение у нас какое-то испорченное: всегда провидит беду, а не благополучие. Еще
и не пахло крестьянской волей, а мы уж кричали: эмансипация! Еще все по горло сыты были, а мы уж на всех перекрестках голосили: голод! голод! Ну, и докричались. И эмансипация и голод действительно пришли. Что ж, легче, что ли, от этого вам, милая тетенька, стало?
Неточные совпадения
Пахом приподнял «счастие» //
И, крякнувши порядочно, // Работнику поднес: // «Ну, веско! а
не будет ли // Носиться с этим счастием // Под старость тяжело?..»
В воротах с ними встретился // Лакей, какой-то буркою // Прикрытый: «Вам кого? // Помещик за границею, // А управитель при смерти!..» — //
И спину показал. // Крестьяне наши прыснули: // По всей спине дворового // Был нарисован лев. // «Ну, штука!» Долго спорили, // Что за наряд диковинный, // Пока
Пахом догадливый // Загадки
не решил: // «Холуй хитер: стащит ковер, // В ковре дыру проделает, // В дыру просунет голову // Да
и гуляет так!..»
Оборванные нищие, // Послышав
запах пенного, //
И те пришли доказывать, // Как счастливы они: // — Нас у порога лавочник // Встречает подаянием, // А в дом войдем, так из дому // Проводят до ворот… // Чуть запоем мы песенку, // Бежит к окну хозяюшка // С краюхою, с ножом, // А мы-то заливаемся: // «Давать давай — весь каравай, //
Не мнется
и не крошится, // Тебе скорей, а нам спорей…»
Не находя пищи за пределами укрепления
и раздраженные
запахом человеческого мяса, клопы устремились внутрь искать удовлетворения своей кровожадности.
Небо раскалилось
и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье
и пахло гарью; земля трескалась
и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно; травы
и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела
и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка,
и зерно было такое тощее, что
не чаяли собрать
и семян; яровые совсем
не взошли,
и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды
не родилось; скотина металась, мычала
и ржала;
не находя в поле пищи, она бежала в город
и наполняла улицы.