Ноги беспрестанно путались и цеплялись в
длинной траве, пресыщенной горячим солнцем; всюду рябило в глазах от резкого металлического сверкания молодых, красноватых листьев на деревцах; всюду пестрели голубые гроздья журавлиного гороху, золотые чашечки куриной слепоты, наполовину лиловые, наполовину желтые цветы Ивана-да-Марьи; кое-где, возле заброшенных дорожек, на которых следы колес обозначались полосами красной мелкой травки, возвышались кучки дров, потемневших от ветра и дождя, сложенные саженями; слабая тень падала от них косыми четвероугольниками, — другой тени не было нигде.
Другой случай был со мной недавно, а именно в половине сентября 1845 года: пришел я удить окуней, часу в восьмом утра, на свою мельницу; около плотины росла
длинная трава; я закинул удочку через нее в глубокий материк, насадив на крючок земляного червя; только что я положил удилище на траву и стал развивать другую удочку, как наплавок исчез, и я едва успел схватить удилище; вынимаю — поводок перегрызен; я знал, что это щука, и сейчас закинул другую удочку; через несколько минут повторилась та же история, но я успел подсечь и начал уже водить какую-то большую рыбу, как вдруг леса со свистом взвилась кверху: поводок опять оказался перегрызен; явно, что и это была щука и уже большая, ибо я почти ее видел.
Порою, как согнутое стекло, // Меж
длинных трав прозрачно и светло // По гладким камням в бездну ниспадая, // Теряется во мраке, и над ней // С прощальным воркованьем вьется стая // Пугливых, сизых, вольных голубей…
Иногда, когда пламя горело слабее и кружок света суживался, из надвинувшейся тьмы внезапно выставлялась лошадиная голова, гнедая, с извилистой проточиной, или вся белая, внимательно и тупо смотрела на нас, проворно жуя
длинную траву, и, снова опускаясь, тотчас скрывалась.
Неточные совпадения
Обломов отправился на Выборгскую сторону, на новую свою квартиру. Долго он ездил между
длинными заборами по переулкам. Наконец отыскали будочника; тот сказал, что это в другом квартале, рядом, вот по этой улице — и он показал еще улицу без домов, с заборами, с
травой и с засохшими колеями из грязи.
Улицы, домы, лавки — все это провинциально и похоже на все в мире, как я теперь погляжу, провинциальные города, в том числе и на наши: такие же
длинные заборы,
длинные переулки без домов, заросшие
травой, пустота, эклектизм в торговле и отсутствие движения.
Жители между тем собирались вдали толпой; четверо из них, и, между прочим, один старик, с
длинным посохом, сели рядом на
траве и, кажется, готовились к церемониальной встрече, к речам, приветствиям или чему-нибудь подобному.
Накануне был первый теплый весенний дождь. Везде, где не было мостовой, вдруг зазеленела
трава; березы в садах осыпались зеленым пухом, и черемуха и тополя расправляли свои
длинные пахучие листья, а в домах и магазинах выставляли и вытирали рамы. На толкучем рынке, мимо которого пришлось проезжать Нехлюдову, кишела около выстроенных в ряд палаток сплошная толпа народа, и ходили оборванные люди с сапогами под мышкой и перекинутыми через плечо выглаженными панталонами и жилетами.
Старик с трудом выдергивал из вязкой тины свой
длинный шест, весь перепутанный зелеными нитями подводных
трав; сплошные, круглые листья болотных лилий тоже мешали ходу нашей лодки.