Неточные совпадения
Затем графиня рассказала еще неприятности и козни против дела соединения
церквей и уехала торопясь, так как ей
в этот день приходилось быть еще на заседании одного общества и
в Славянском комитете.
Молодая жена его, как рассказывал Венден, — он был женат полгода, — была
в церкви с матушкой и, вдруг почувствовав нездоровье, происходящее от известного положения, не могла больше стоять и поехала домой на первом попавшемся ей лихаче-извозчике.
Никто не знал, какой она религии, — католической, протестантской или православной; но одно было несомненно — она находилась
в дружеских связях с самыми высшими лицами всех
церквей и исповеданий.
У ней была своя странная религия метемпсихозы,
в которую она твердо верила, мало заботясь о догматах
церкви.
В церкви никого, кроме мужиков, дворников и их баб, не было.
Он не верил ни
в чох, ни
в смерть, но был очень озабочен вопросом улучшения быта духовенства и сокращения приходов, причем особенно хлопотал, чтобы
церковь осталась
в его селе.
Во время службы он то слушал молитвы, стараясь приписывать им значение такое, которое бы не расходилось с его взглядами, то, чувствуя, что он не может понимать и должен осуждать их, старался не слушать их, а занимался своими мыслями, наблюдениями и воспоминаниями, которые с чрезвычайною живостью во время этого праздного стояния
в церкви бродили
в его голове.
Он отстоял обедню, всенощную и вечерние правила и на другой день, встав раньше обыкновенного, не пив чаю, пришел
в восемь часов утра
в церковь для слушания утренних правил и исповеди.
В церкви никого не было, кроме нищего солдата, двух старушек и церковнослужителей.
Незаметно получив рукою
в плисовом обшлаге трехрублевую бумажку, дьякон сказал, что он запишет, и, бойко звуча новыми сапогами по плитам пустой
церкви, прошел
в алтарь.
Толпа народа,
в особенности женщин, окружала освещенную для свадьбы
церковь. Те, которые не успели проникнуть
в средину, толпились около окон, толкаясь, споря и заглядывая сквозь решетки.
Беспрестанно подъезжали еще экипажи, и то дамы
в цветах с поднятыми шлейфами, то мужчины, снимая кепи или черную шляпу, вступали
в церковь.
В самой
церкви уже были зажжены обе люстры и все свечи у местных образов.
На правой стороне теплой
церкви,
в толпе фраков и белых галстуков, мундиров и штофов, бархата, атласа, волос, цветов, обнаженных плеч и рук и высоких перчаток, шел сдержанный и оживленный говор, странно отдававшийся
в высоком куполе.
Кити
в это время, давно уже совсем готовая,
в белом платье, длинном вуале и венке померанцевых цветов, с посаженой матерью и сестрой Львовой стояла
в зале Щербацкого дома и смотрела
в окно, тщетно ожидая уже более получаса известия от своего шафера о приезде жениха
в церковь.
Жениха ждали
в церкви, а он, как запертый
в клетке зверь, ходил по комнате, выглядывая
в коридор и с ужасом и отчаянием вспоминая, что он наговорил Кити, и что она может теперь думать.
— Приехали! — Вот он! — Который? — Помоложе-то, что ль? — А она-то, матушка, ни жива, ни мертва! — заговорили
в толпе, когда Левин, встретив невесту у подъезда, с нею вместе вошел
в церковь.
Между тем церковнослужители облачились, и священник с дьяконом вышли к аналою, стоявшему
в притворе
церкви. Священник обратился к Левину, что-то сказав. Левин не расслушал того, что сказал священник.
В церкви стало так тихо, что слышалось падение капель воска.
В церкви была вся Москва, родные и знакомые. И во время обряда обручения,
в блестящем освещении
церкви,
в кругу разряженных женщин, девушек и мужчин
в белых галстуках, фраках и мундирах, не переставал прилично тихий говор, который преимущественно затевали мужчины, между тем как женщины были поглощены наблюдением всех подробностей столь всегда затрогивающего их священнодействия.
Так говорилось
в толпе зрительниц, успевших проскочить
в двери
церкви.
Когда обряд обручения окончился, церковнослужитель постлал пред аналоем
в середине
церкви кусок розовой шелковой ткани, хор запел искусный и сложный псалом,
в котором бас и тенор перекликались между собой, и священник, оборотившись, указал обрученным на разостланный розовый кусок ткани.
Искра радости, зажегшаяся
в Кити, казалось, сообщилась всем бывшим
в церкви.
Тут только
в первый раз он ясно понял то, чего он не понимал, когда после венца повел ее из
церкви.
Налево,
в переулок, против
церкви! ― крикнул Степан Аркадьич, перегибаясь
в окно кареты.
— Но
в христианских обществах и у нас, сколько я знаю, развод допущен, — сказал Степан Аркадьич. — Развод допущен и нашею
церковью. И мы видим….
Левин прочел второй том сочинений Хомякова и, несмотря на оттолкнувший его сначала полемический, элегантный и остроумный тон, был поражен
в них учением о
церкви.
Его обрадовала мысль о том, как легче было поверить
в существующую, теперь живущую
церковь, составляющую все верования людей, имеющую во главе Бога и потому святую и непогрешимую, от нее уже принять верования
в Бога,
в творение,
в падение,
в искупление, чем начинать с Бога, далекого, таинственного Бога, творения и т. д.
Но, прочтя потом историю
церкви католического писателя и историю
церкви православного писателя и увидав, что обе
церкви, непогрешимые по сущности своей, отрицают одна другую, он разочаровался и
в Хомяковском учении о
церкви, и это здание рассыпалось таким же прахом, как и философские постройки.
— «Да, то, что я знаю, я знаю не разумом, а это дано мне, открыто мне, и я знаю это сердцем, верою
в то главное, что исповедует
церковь».
И ему теперь казалось, что не было ни одного из верований
церкви, которое бы нарушило главное, — веру
в Бога,
в добро, как единственное назначение человека.
Под каждое верование
церкви могло быть подставлено верование
в служение правде вместо нужд.
— Нет, папа… как же нет? А
в воскресенье
в церкви? — сказала Долли, прислушиваясь к разговору. — Дай, пожалуйста, полотенце, — сказала она старику, с улыбкой смотревшему на детей. — Уж не может быть, чтобы все…
— Да что же
в воскресенье
в церкви? Священнику велели прочесть. Он прочел. Они ничего не поняли, вздыхали, как при всякой проповеди, — продолжал князь. — Потом им сказали, что вот собирают на душеспасительное дело
в церкви, ну они вынули по копейке и дали. А на что — они сами не знают.
— Да вот спросите у него. Он ничего не знает и не думает, — сказал Левин. — Ты слышал, Михайлыч, об войне? — обратился он к нему. — Вот что
в церкви читали? Ты что же думаешь? Надо нам воевать за христиан?
Уже входя
в детскую, он вспомнил, что такое было то, что он скрыл от себя. Это было то, что если главное доказательство Божества есть Его откровение о том, что есть добро, то почему это откровение ограничивается одною христианскою
церковью? Какое отношение к этому откровению имеют верования буддистов, магометан, тоже исповедующих и делающих добро?
«Да, одно очевидное, несомненное проявление Божества — это законы добра, которые явлены миру откровением, и которые я чувствую
в себе, и
в признании которых я не то что соединяюсь, а волею-неволею соединен с другими людьми
в одно общество верующих, которое называют
церковью.
Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы
в бога не веруете; вы
в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере,
в вере тверд и каждое воскресенье бываю
в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Две
церкви в нем старинные, // Одна старообрядская, // Другая православная, // Дом с надписью: училище, // Пустой, забитый наглухо, // Изба
в одно окошечко, // С изображеньем фельдшера, // Пускающего кровь.
Краса и гордость русская, // Белели
церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними
в славе спорили // Дворянские дома. // Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Получше нарядилась я, // Пошла я
в церковь Божию, // Смех слышу за собой! //………………………………….
Остатком — медью — шевеля, // Подумал миг, зашел
в кабак // И молча кинул на верстак // Трудом добытые гроши // И, выпив, крякнул от души, // Перекрестил на
церковь грудь.