Неточные совпадения
Одна треть государственных людей,
стариков, были приятелями его отца и знали его
в рубашечке; другая треть были с ним на «ты», а третья — были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ
в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти своего; и Облонскому не нужно было особенно стараться, чтобы получить выгодное место; нужно было только не отказываться, не завидовать, не ссориться, не обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и не делал.
Он понимал, что с
стариком говорить нечего и что глава
в этом доме — мать.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь
в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я —
старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
Но быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести
в городе, где я не живу; быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и как председатель спрашивает у моего
старика Алешки-дурачка: «признаете ли вы, господин подсудимый, факт похищения ветчины?» — «Ась?»
Они медленно двигались по неровному низу луга, где была старая запруда. Некоторых своих Левин узнал. Тут был
старик Ермил
в очень длинной белой рубахе, согнувшись, махавший косой; тут был молодой малый Васька, бывший у Левина
в кучерах, с размаха бравший каждый ряд. Тут был и Тит, по косьбе дядька Левина, маленький, худенький мужичок. Он, не сгибаясь, шел передом, как бы играя косой, срезывая свой широкий ряд.
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие свои ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с барином. Они все глядели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший на дорогу высокий
старик со сморщенным и безбородым лицом,
в овчинной куртке, не обратился к нему.
— Ничего, барин,
в дождь коси,
в погоду греби! — сказал
старик.
После завтрака Левин попал
в ряд уже не на прежнее место, а между шутником-стариком, который пригласил его
в соседи, и молодым мужиком, с осени только женатым и пошедшим косить первое лето.
Еще радостнее были минуты, когда, подходя к реке,
в которую утыкались ряды,
старик обтирал мокрою густою травой косу, полоскал ее сталь
в свежей воде реки, зачерпывал брусницу и угощал Левина.
Всякое стеснение перед барином уже давно исчезло. Мужики приготавливались обедать. Одни мылись, молодые ребята купались
в реке, другие прилаживали место для отдыха, развязывали мешочки с хлебом и оттыкали кувшинчики с квасом.
Старик накрошил
в чашку хлеба, размял его стеблем ложки, налил воды из брусницы, еще разрезал хлеба и, посыпав солью, стал на восток молиться.
Он пообедал со
стариком и разговорился с ним о его домашних делах, принимая
в них живейшее участие, и сообщил ему все свои дела и все обстоятельства, которые могли интересовать
старика.
Левин шел всё так же между молодым малым и
стариком.
Старик, надевший свою овчинную куртку, был так же весел, шутлив и свободен
в движениях.
В лесу беспрестанно попадались березовые, разбухшие
в сочной траве грибы, которые резались косами. Но
старик, встречая гриб, каждый раз сгибался, подбирал и клал зa пазуху. «Еще старухе гостинцу», приговаривал он.
Приехав
в обед
в деревню и оставив лошадь у приятеля-старика, мужа братниной кормилицы, Левин вошел к
старику на пчельник, желая узнать от него подробности об уборке покоса.
Старик, сидевший с ним, уже давно ушел домой; народ весь разобрался. Ближние уехали домой, а дальние собрались к ужину и ночлегу
в лугу. Левин, не замечаемый народом, продолжал лежать на копне и смотреть, слушать и думать. Народ, оставшийся ночевать
в лугу, не спал почти всю короткую летнюю ночь. Сначала слышался общий веселый говор и хохот за ужином, потом опять песни и смехи.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней
в комнату. Анна вопросительно взглянула ей
в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и
стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
Правда, что тон ее был такой же, как и тон Сафо; так же, как и за Сафо, за ней ходили, как пришитые, и пожирали ее глазами два поклонника, один молодой, другой
старик; но
в ней было что-то такое, что было выше того, что ее окружало, —
в ней был блеск настоящей воды бриллианта среди стекол.
Указав кучеру место под навесом на большом, чистом и прибранном новом дворе с обгоревшими сохами,
старик попросил Левина
в горницу.
В середине рассказа
старика об его знакомстве с Свияжским ворота опять заскрипели, и на двор въехали работники с поля с сохами и боронами. Запряженные
в сохи и бороны лошади были сытые и крупные. Работники, очевидно, были семейные: двое были молодые,
в ситцевых рубахах и картузах; другие двое были наемные,
в посконных рубахах, — один
старик, другой молодой малый. Отойдя от крыльца,
старик подошел к лошадям и принялся распрягать.
— Во…
в санях, — отвечал
старик, сматывая кругом снятые вожжи и бросая их на земь. — Наладь, поколе пообедают.
Самовар загудел
в трубе; рабочие и семейные, убравшись с лошадьми, пошли обедать. Левин, достав из коляски свою провизию, пригласил с собою
старика напиться чаю.
Старик снял десять лет тому назад у помещицы сто двадцать десятин, а
в прошлом году купил их и снимал еще триста у соседнего помещика.
Несмотря на жалобы
старика, видно было, что он справедливо горд своим благосостоянием, горд своими сыновьями, племянником, невестками, лошадьми, коровами и
в особенности тем, что держится всё это хозяйство.
Очень может быть, что благовидное лицо бабы
в калошках много содействовало тому впечатлению благоустройства, которое произвел на Левина этот крестьянский дом, но впечатление это было так сильно, что Левин никак не мог отделаться от него. И всю дорогу от
старика до Свияжского нет-нет и опять вспоминал об этом хозяйстве, как будто что-то
в этом впечатлении требовало его особенного внимания.
И на охоте,
в то время когда он, казалось, ни о чем не думал, нет-нет, и опять ему вспоминался
старик со своею семьей, и впечатление это как будто требовало к себе не только внимания, но и разрешения чего-то с ним связанного.
Представьте себе, должен бы я был сказать ему, что у вас хозяйство ведется, как у
старика, что вы нашли средство заинтересовывать рабочих
в успехе работы и нашли ту же середину
в усовершенствованиях, которую они признают, — и вы, не истощая почвы, получите вдвое, втрое против прежнего.
Дворник
старик, к которому он заезжал обсушиться, очевидно, одобрял план Левина и сам предлагал вступить
в товарищество по покупке скота.
— Я не понимаю, как они могут так грубо ошибаться. Христос уже имеет свое определенное воплощение
в искусстве великих
стариков. Стало быть, если они хотят изображать не Бога, а революционера или мудреца, то пусть из истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только не Христа. Они берут то самое лицо, которое нельзя брать для искусства, а потом…
Он посмеивался над тем, как она расставляла мебель, привезенную из Москвы, как убирала по-новому свою и его комнату, как вешала гардины, как распределяла будущее помещение для гостей, для Долли, как устраивала помещение своей новой девушке, как заказывала обед
старику повару, как входила
в препиранья с Агафьей Михайловной, отстраняя ее от провизии.
Он видел, что
старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни
в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к нему объявить, что девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
Корней, камердинер, сойдя
в швейцарскую, спрашивал, кто и как пропустил ее, и, узнав, что Капитоныч принял и проводил ее, выговаривал
старику.
Но его порода долговечна, у него не было ни одного седого волоса, ему никто не давал сорока лет, и он помнил, что Варенька говорила, что только
в России люди
в пятьдесят лет считают себя
стариками, а что во Франции пятидесятилетний человек считает себя dans la force de l’âge, [
в расцвете лет,] a сорокалетний — un jeune homme. [молодым человеком.]
Галки летели
в поле, и босоногий мальчишка уже подгонял лошадей к поднявшемуся из-под кафтана и почесывавшемуся
старику.
Напившись чаю у того самого богатого мужика-хозяина, у которого останавливался Левин
в свою поездку к Свияжскому, и побеседовав с бабами о детях и со
стариком о графе Вронском, которого тот очень хвалил, Дарья Александровна
в 10 часов поехала дальше.
— Отжившее-то отжившее, а всё бы с ним надо обращаться поуважительнее. Хоть бы Снетков… Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли. Знаете, придется если вам пред домом разводить садик, планировать, и растет у вас на этом месте столетнее дерево… Оно, хотя и корявое и старое, а всё вы для клумбочек цветочных не срубите
старика, а так клумбочки распланируете, чтобы воспользоваться деревом. Его
в год не вырастишь, — сказал он осторожно и тотчас же переменил разговор. — Ну, а ваше хозяйство как?
Пройдя первую проходную залу с ширмами и направо перегороженную комнату, где сидит фруктовщик, Левин, перегнав медленно шедшего
старика, вошел
в шумевшую народом столовую.
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето
в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал
в Россию, — надо было к жене да еще
в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал
старик. Только душу спасать остается. Поехал
в Париж — опять справился.
— Митюхе (так презрительно назвал мужик дворника), Константин Дмитрич, как не выручить! Этот нажмет, да свое выберет. Он хрестьянина не пожалеет. А дядя Фоканыч (так он звал
старика Платона) разве станет драть шкуру с человека? Где
в долг, где и спустит. Ан и не доберет. Тоже человеком.
И каждое не только не нарушало этого, но было необходимо для того, чтобы совершалось то главное, постоянно проявляющееся на земле чудо, состоящее
в том, чтобы возможно было каждому вместе с миллионами разнообразнейших людей, мудрецов и юродивых, детей и
стариков — со всеми, с мужиком, с Львовым, с Кити, с нищими и царями, понимать несомненно одно и то же и слагать ту жизнь души, для которой одной стоит жить и которую одну мы ценим.
В ушах не переставая отзывались разнообразные звуки то занятой делом, быстро пролетающей рабочей пчелы, то трубящего, празднующего трутня, то встревоженных, оберегающих от врага свое достояние, сбирающихся жалить пчел-караульщиц. На той стороне ограды
старик строгал обруч и не видал Левина. Левин, не окликая его, остановился на середине пчельника.
— Нет, папа… как же нет? А
в воскресенье
в церкви? — сказала Долли, прислушиваясь к разговору. — Дай, пожалуйста, полотенце, — сказала она
старику, с улыбкой смотревшему на детей. — Уж не может быть, чтобы все…
— Народ не может не знать: сознание своих судеб всегда есть
в народе, и
в такие минуты, как нынешние, оно выясняется ему, — утвердительно сказал Сергей Иванович, взглядывая на старика-пчельника.