Неточные совпадения
— Что
тебе до
моего прозвища, боярин! — отвечал опричник. — Не люблю я его,
бог с ним!
— Ключи! — проворчала старуха, — уж припекут
тебя на том свете раскаленными ключами, сатана
ты этакой! Ей-богу, сатана! И лицо-то дьявольское! Уж кому другому, а
тебе не миновать огня вечного! Будешь, Гришка, лизать сковороды горячие за все клеветы свои! Будешь, проклятый, в смоле кипеть, помяни
мое слово!
— Спасибо на твоей ласке, государь, много
тебе благодарствую; только не пришло еще мне время нести царю повинную. Тяжелы
мои грехи перед
богом, велики винности перед государем; вряд ли простит меня батюшка-царь, а хоча бы и простил, так не приходится бросать товарищей!
— Да благословит же святая троица и московские чудотворцы нашего великого государя! — произнес он дрожащим голосом, — да продлит прещедрый и премилостивый
бог без счету царские дни его! не
тебя ожидал я, князь, но
ты послан ко мне от государя, войди в дом
мой. Войдите, господа опричники! Прошу вашей милости! А я пойду отслужу благодарственный молебен, а потом сяду с вами пировать до поздней ночи.
— Боярыня, лебедушка
моя, — сказал он с довольным видом, — да благословит
тебя прещедрый господь и московские чудотворцы! Нелегко мне укрыть
тебя от княжеских людей, коль, неравно, они сюда наедут! Только уж послужу
тебе своею головою, авось
бог нас помилует!
— Полно
бога гневить, Максим Григорьич! — прервал его Серебряный, — чем
ты не брат мне? Знаю, что
мой род честнее твоего, да то дело думное и разрядное; а здесь, перед татарами, в чистом поле, мы равны, Максим Григорьич, да везде равны, где стоим пред
богом, а не пред людьми. Побратаемся, Максим Григорьич!
— Так, князь! Так, душа
моя! Видит
бог, я люблю
тебя! Еще одну стопу на погибель всех татар, что остались на Руси!
— Боярин Дружина! — сказал торжественно Иоанн, вставая с своего места, —
ты божьим судом очистился предо мною. Господь
бог, чрез одоление врага твоего, показал твою правду, и я не оставлю
тебя моею милостью. Не уезжай из Слободы до
моего приказа. Но это, — продолжал мрачно Иоанн, — только половина дела. Еще самый суд впереди. Привести сюда Вяземского!
—
Ты зришь, отче, — сказал Иоанн игумну, — коликими я окружен и явными и скрытыми врагами! Моли
бога за меня, недостойного, дабы даровал он добрый конец
моим начинаниям, благословил бы меня, многогрешного, извести корень измены!
— Уж об этом не заботься, Борис Федорыч! Я никому не дам про
тебя и помыслить худо, не только что говорить.
Мои станичники и теперь уже молятся о твоем здравии, а если вернутся на родину, то и всем своим ближним закажут. Дай только
бог уцелеть
тебе!
Неточные совпадения
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О
ты, что в горести напрасно на
бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю
мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Недаром порывается // В Москву, в новорситет!» // А Влас его поглаживал: // «Дай
Бог тебе и серебра, // И золотца, дай умную, // Здоровую жену!» // — Не надо мне ни серебра, // Ни золота, а дай Господь, // Чтоб землякам
моим // И каждому крестьянину // Жилось вольготно-весело // На всей святой Руси!
Да, видно,
Бог прогневался. // Как восемь лет исполнилось // Сыночку
моему, // В подпаски свекор сдал его. // Однажды жду Федотушку — // Скотина уж пригналася, // На улицу иду. // Там видимо-невидимо // Народу! Я прислушалась // И бросилась в толпу. // Гляжу, Федота бледного // Силантий держит за ухо. // «Что держишь
ты его?» // — Посечь хотим маненичко: // Овечками прикармливать // Надумал он волков! — // Я вырвала Федотушку, // Да с ног Силантья-старосту // И сбила невзначай.
Г-жа Простакова.
Бог даст
тебе благополучие и с дорогим женихом твоим, что
тебе в голове
моей?
Г-жа Простакова.
Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я
тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я
тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век
тебе,
моему другу, не век
тебе учиться.
Ты, благодаря
Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)