Неточные совпадения
Многие офицеры, недовольные этой просьбой, равносильной приказанию, молчали, видимо, далеко не сочувственно и чувствовали, как
будет им трудно избавиться от прежних привычек. Но делать
было нечего. Приходилось подчиняться и утешаться возможностью утолять свой служебный гнев
хотя бы тайком, если не открыто, чтобы не навлечь на себя неудовольствия
капитана. Не особенно
был, кажется, доволен и старший офицер, довольно фамильярно в минуты вспышек обращавшийся с матросскими физиономиями.
Старший офицер спустился в свою каюту,
хотел,
было, раздеться, но не разделся и, как
был — в пальто и в высоких сапогах, бросился в койку и тотчас же заснул тем тревожным и чутким сном, которым обыкновенно спят
капитаны и старшие офицеры в море, всегда готовые выскочить наверх при первой тревоге.
Молодой лейтенант, видимо,
был несколько взволнован,
хотя и старался скрыть это. Но Володя заметил это волнение и в побледневшем лице лейтенанта, и в его тревожном взгляде, который то и дело пытливо всматривался то в
капитана, то в старшего штурмана, словно бы желая на их лицах прочесть, нет ли серьезной опасности, и выдержит ли корвет эту убийственную трепку.
Володя так же страдал теперь, как и его сожитель по каюте, и, не находя места, не зная, куда деваться, как избавиться от этих страданий, твердо решил, как только «Коршун» придет в ближайший порт, умолять
капитана дозволить ему вернуться в Россию. А если он не отпустит (
хотя этот чудный человек должен отпустить), то он убежит с корвета.
Будь что
будет!
Капитан,
было,
хотел сняться вечером, но этот день
был днем Нового года, и потому уход
был отложен до рассвета.
—
Будь это с другим
капитаном, я, братцы, чарок десять выдул бы, — хвалился Ковшиков потом на баке. — Небось не смотрел бы этому винцу в глаза. А главная причина — не
хотел огорчать нашего голубя… Уж очень он добер до нашего брата… И ведь пришло же в голову чем пронять!.. Поди ж ты… Я, братцы, полагал, что по крайней мере в карцырь посадит на хлеб, на воду да прикажет не берег не пускать, а он что выдумал?!. Первый раз, братцы, такое наказание вижу!
—
Капитан будет представляться его величеству и, конечно, возьмет с собой всех желающих. Вы, разумеется,
захотите посмотреть и дворец, и королевскую чету.
Когда седоки
хотели,
было, садиться, этот кучер, которого называли
капитаном, сказал...
Посидев несколько минут, они
хотели,
было, доставать портмоне, но кучер-капитан остановил их.
С полуночи он стал на вахту и
был несколько смущен оттого, что до сих пор
капитан не звал его к себе. «Верно, нашел мою работу скверной и из деликатности ничего не
хочет сказать. А может
быть, и не дочитал до конца… Надоело!» — раздумывал юный самолюбивый автор, шагая по мостику.
Но бухта
была закрытая, большая и глубокая, и отстаиваться в ней
было безопасно. По крайней мере, Степан Ильич
был в отличном расположении духа и, играя с доктором в кают-компании в шахматы, мурлыкал себе под нос какой-то мотив. Старший офицер, правда, часто выходил наверх смотреть, как канаты, но скоро возвращался вниз успокоенный: цепи держали «Коршун» хорошо на якорях. Не тревожился и
капитан,
хотя тоже частенько показывался на мостике.
И он
хотел,
было, уйти, чтобы не беспокоить
капитана, но Василий Федорович проговорил...
Неточные совпадения
На дороге обчистил меня кругом пехотный
капитан, так что трактирщик
хотел уже
было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора.
Мало того, начались убийства, и на самом городском выгоне поднято
было туловище неизвестного человека, в котором, по фалдочкам,
хотя и признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.
Капитан мигнул Грушницкому, и этот, думая, что я трушу, принял гордый вид,
хотя до сей минуты тусклая бледность покрывала его щеки. С тех пор как мы приехали, он в первый раз поднял на меня глаза; но во взгляде его
было какое-то беспокойство, изобличавшее внутреннюю борьбу.
— Да я вас уверяю, что он первейший трус, то
есть Печорин, а не Грушницкий, — о, Грушницкий молодец, и притом он мой истинный друг! — сказал опять драгунский
капитан. — Господа! никто здесь его не защищает? Никто? тем лучше!
Хотите испытать его храбрость? Это нас позабавит…
— Я
хочу сказать, что в мой рот впихнули улей и сад.
Будьте счастливы,
капитан. И пусть счастлива
будет та, которую лучшим грузом я назову, лучшим призом «Секрета»!