Неточные совпадения
Хлопотавший и носившийся по корвету с четырех часов утра, несколько ошалевший от бесчисленных забот по должности старшего
офицера — этого главного наблюдателя судна и, так
сказать, его «хозяйского глаза» — он, видимо чем-то недовольный, отдавал приказания подшкиперу [Подшкипер — унтер-офицер, заведующий каютой, где хранятся запасные паруса, веревки и проч.
Когда в тот же день старший
офицер призвал к себе в каюту обоих боцманов, Федотова и Никифорова, двух старых служак, отзвонивших во флоте по пятнадцати лет и прошедших старую суровую школу, и
сказал им, чтобы они бросили линьки и передали об этом остальным унтер-офицерам, то оба боцмана в первое мгновение вытаращили удивленно глаза, видимо, не веря своим ушам: до того это казалось невероятным по тем временам.
— И, кроме того, — уже менее строгим тоном продолжал старший
офицер, — не очень-то распускайте свои языки. Вы оба так ругаетесь, что только ахнешь… Откуда только у вас эта гадость берется?.. Смотри… остерегайтесь. Капитан этого не любит… Ну, ступайте и передайте всем унтер-офицерам то, что я
сказал! — заключил Андрей Николаевич, хорошо сознавая тщету последнего своего приказания.
— Но только — и то
сказать — нельзя боцману или
офицеру иной раз нашего брата не съездить, — авторитетно заметил чей-то басок, сиплый и надтреснутый.
Только всего и
сказал, а как пришел это Кирюшкин от старшего
офицера на бак, смотрим — чудеса: совсем не куражится и какой-то в лице другой стал…
После уж он мне объяснил, как с ним, можно
сказать, первый раз во всю жизнь по-доброму заговорили, а в те поры, как его стали спрашивать, что ему старший
офицер отчитывал, Егорка ничего не сказывал и ровно какой-то потерянный целый день ходил.
Я, прямо
скажу, просил, чтобы тебя не пускали, вот что я просил, но только старший
офицер приказал…
— Есть! — ответил старший
офицер и
сказал Володе: — Ступайте, да смотрите, без толку не лезьте в опасность. — Володя бросил благодарный взгляд на мостик и стал спускаться по трапу.
— Хорошо. Через неделю вас начнет экзаменовать комиссия, назначенная адмиралом… Будете ездить на фрегат… С этого дня вы освобождаетесь от служебных занятий на корвете,
скажите старшему
офицеру… Да если надо вам помочь в чем-нибудь, обращайтесь ко мне… Я кое-что помню! — скромно прибавил капитан.
Капитан между тем
сказал уже приветствие его величеству, и король, крепко пожав руку капитана, довольно правильным английским языком выразил удовольствие, что видит в своих владениях военное судно далекой могущественной державы, обещал на другой же день посетить вместе с королевой «Коршун» и пригласил вечером обедать к себе капитана и трех
офицеров.
Тронутый Андрей Николаевич горячо благодарил, и его зарослое волосами бородатое лицо светилось радостной улыбкой. Он сам глубоко уважал командира, и ни разу у него не было с ним никаких столкновений и даже недоразумений, обычных между командиром и старшим
офицером. Они дополняли друг друга. Капитан был, так
сказать, душой этого пловучего уголка, оторванного от родины, душой и распорядителем, а старший
офицер — его руками.
— Очень рад познакомиться с достойным старшим
офицером… Э-э-э… Очень рад… Мне Василий Федорович говорил о вас… И я должен вам
сказать, Андрей Николаевич, что «Коршун» щегольски вошел на рейд и стал на якорь… Приятно видеть такие суда-с!
— А знаете, что я вам
скажу, Ашанин… Ведь вы недурно перевели то, что я вам поручил… И слог у вас есть… Гладко написано… Это весьма полезно для морского
офицера уметь хорошо излагать свои мысли… Очень даже полезно… Не правда ли?
— Бедный Арбузов. Попадет под суд теперь. И что-то
скажет адмирал! — проговорил старший
офицер.
Старший
офицер не дал Ашанину докончить и
сказал, мотнув головой в сторону...
— Иван Пращев, офицер, участник усмирения поляков в 1831 году, имел денщика Ивана Середу. Оный Середа, будучи смертельно ранен, попросил Пращева переслать его, Середы, домашним три червонца.
Офицер сказал, что пошлет и даже прибавит за верную службу, но предложил Середе: «Приди с того света в день, когда я должен буду умереть». — «Слушаю, ваше благородие», — сказал солдат и помер.
Отворились ворота, на улицу вынесли крышку гроба с венками в красных лентах. Люди дружно сняли шляпы — точно стая черных птиц взлетела над их головами. Высокий полицейский офицер с густыми черными усами на красном лице быстро шел в толпу, за ним, бесцеремонно расталкивая людей, шагали солдаты, громко стуча тяжелыми сапогами по камням.
Офицер сказал сиплым, командующим голосом:
Барон Пест тоже пришел на бульвар. Он рассказывал, что был на перемирьи и говорил с французскими офицерами, как-будто бы один французский
офицер сказал ему: «S’il n’avait pas fait clair encore pendant une demi heure, les embuscades auraient été reprises», [Если бы еще полчаса было темно, ложементы были бы вторично взяты,] и как он отвечал ему: «Monsieur! Je ne dit pas non, pour ne pas vous donner un dementi», [Я не говорю нет, только чтобы вам не противоречить,] и как это хорошо он сказал и т. д.