Неточные совпадения
Вместе с другими четырьмя гардемаринами, окончившими курс, он удостоился чести исполнять должность «подвахтенного», т. е., быть непосредственным помощником вахтенного офицера и стоять с ним вахты (дежурства), во время которых он безотлучно должен был находиться наверху —
на баке и следить за немедленным исполнением приказаний вахтенного офицера, наблюдать за
парусами на фок-мачте, за кливерами [Кливера — косые треугольные
паруса, ставящиеся впереди фок-мачты,
на носу судна.], за часовыми
на носу, смотрящими вперед, за исправностью ночных огней, — одним словом, за
всем, что находилось в его районе.
— Служил, братцы, у нас
на фрегате один матросик — Егорка Кирюшкин… Нечего говорить, матрос как есть форменный, первый, можно сказать, матрос по своему делу… штыкболтным [Матрос, который ходит
на нок (оконечность реи) и вяжет угол
паруса (штык-болт).]
на фор-марса-pee и за гребным
на капитанском вельботе был…
Все понимали, что бесстрашный матросик: куда хочешь пошли — пойдет. Но только, скажу я вам, человек он был самый что ни
на есть отчаянный… вроде как будто пропащий…
Несмотря
на довольно свежий ветер и порядочное волнение, эти маленькие одномачтовые, пузатые лоцманские боты необыкновенно легко перепрыгивали с волны
на волну и, накренившись, почти чертя бортами воду, под
всеми своими
парусами и не взявши рифов, взапуски летели, словно белокрылые чайки.
Паруса, мачты, орудия, снасти, человеческие фигуры, — словом,
все, что ночью имело какой-то фантастически неопределенный вид и увеличивалось в размерах, теперь мгновенно, словно бы освободившись от волшебных чар ночи, вырезывалось
на прозрачном воздухе ясными и рельефными формами и очертаниями.
Вахтенный офицер шагает себе по мостику, и нечего ему делать — только поглядывай вокруг. Широко, далеко, как степь, раскинулся океан, окруженный со
всех сторон чистым голубым небом. Вдали белеют
паруса двух судов. Вблизи перелетывает, блестя
на солнце, летучая рыбка.
Суеверные купеческие моряки, входя в пределы Индийского океана, бросают, как говорят, для его умилостивления золотые монеты, а как только «Коршун» влетел, словно белоснежная чайка, во владения грозного старика, под
всеми парусами, имея брамсели
на верхушках своих мачт, так отдано было капитаном приказание отслужить молебен.
Берега
всем хотелось, берега и новых впечатлений! [Самый длительный переход «Коршуна» («Калевалы») за время плавания был от Порто-Гранде до Батавии и продолжался без захода в порты 73 дня. Ю. Ф. Лисянский
на «Неве» в 1806 году сделал переход под
парусами, продолжавшийся 142 дня. — Ред.]
До Батавии оставалось
всего 600 миль, то есть суток трое-четверо хорошего хода под
парусами. Бесконечный переход близился к концу.
Все повеселели и с большим нетерпением ждали Батавии. Уже в кают-компании толковали о съезде
на берег, назначая день прихода, и расспрашивали об этом городе у одного из офицеров, который бывал в нем в прежнее свое кругосветное плавание.
Все то и дело приставали к старому штурману с вопросами: как он думает, верны ли расчеты?
Замечание Степана Ильича о том, что в море нельзя точно рассчитывать, оправдалось
на другой же день. Часов в десять утра почти внезапно стих ветер.
Весь горизонт справа обложило, и там нависли тяжелые грозные тучи, изредка прорезываемые молнией. Сделалось вдруг необыкновенно душно в воздухе.
Паруса повисли и шлепались. Глупыши, петрели и штормовки стремительно неслись в одном и том же направлении, противоположном тучам. Это внезапное затишье имело в себе что-то жуткое.
— По счастию, оно далеко… Вызовите
всех наверх, — обратился капитан к вахтенному офицеру, — убирать
паруса и спускать брам-стеньги и стеньги, ставить штормовые
паруса и лечь
на левый галс [
На левый галс, то есть таким образом, чтобы ветер дул в правую сторону корабля. Этим способом можно уйти от центра урагана.].
Через несколько дней «Коршун» после полудня входил под
всеми парусами на Печелийский рейд, салютуя контр-адмиральскому флагу, поднятому
на крюйс-брам-стеньге [Окончание бизань-мачты: сначала идет бизань-мачта, продолжение ее называется крюйс-стеньгой, а продолжение последней крюйс-брам-стеньгой.
И не прошло и пяти минут, как
все паруса, точно волшебством, исчезли, якорь был отдан, катер и вельбот спущены, и «Коршун» с закрепленными
парусами недвижно стоял рядом с «Чайкой», возбуждая восторг моряков и своим безукоризненным видом щегольского военного судна и быстротой, с какой он стал
на якорь и убрал
паруса.
Маленькие буксирные пароходики с сидящими в будках рулевыми, словно бешеные, снуют по рейду, предлагая свои услуги большим парусным кораблям, которые, несмотря
на все поставленные
паруса, еле подвигаются к выходу из залива, благодаря совсем тихому, еле дующему ветерку.
А
на другой день, когда корвет уже был далеко от С.-Франциско, Ашанин первый раз вступил
на офицерскую вахту с 8 до 12 ночи и, гордый новой и ответственной обязанностью, зорко и внимательно посматривал и
на горизонт, и
на паруса и
все представлял себе опасности: то ему казалось, что брам-стеньги гнутся и надо убрать брамсели, то ему мерещились в темноте ночи впереди огоньки встречного судна, то казалось, что
на горизонте чернеет шквалистое облачко, — и он нервно и слишком громко командовал: «
на марс-фалах стоять!» или «вперед смотреть!», посылал за капитаном и смущался, что напрасно его беспокоил.
И «Коршун», слегка и плавно раскачиваясь, несет
на себе
все паруса, какие только у него есть, и с ровным попутным ветром, дующим почти в корму, бежит себе узлов [Узлом измеряют пройденное кораблем расстояние, он равняется 1/120 части итальянской мили, то есть 50 ф. 8 д. [Узел — 1 миля (1852 м) в час]. — Ред.] по девяти, по десяти в час, радуя своих обитателей хорошим ходом.
Ашанин, стоявший
на вахте с восьми часов до полудня, свежий, румяный и несколько серьезный, одетый
весь в белое, ходил взад и вперед по мостику, внимательно и озабоченно поглядывая то
на паруса — хорошо ли стоят они, и вытянуты ли до места шкоты [Снасти (веревки), которыми натягиваются
паруса.], то
на горизонт — чист ли он, и нет ли где подозрительного серого шквалистого облачка, то останавливался у компаса взглянуть, правильно ли по назначенному румбу правят рулевые.
—
Всех наверх в дрейф [Лечь в дрейф — расположить
паруса таким образом, чтобы от действия ветра
на одни из них судно шло вперед, а от действия его
на другие — пятилось назад. Во время лежания в дрейфе судно попеременно то подвигается вперед, то назад, а следовательно остается почти
на одном и том же месте.] ложиться! Топселя [Особый вид
парусов.] долой! Фок и грот
на гитовы [Гитовы — снасти, которыми убираются
паруса;]! Баркас к спуску!
Долго еще смотрели моряки
на этот городок. Уже корвет вышел из лагуны и, застопорив машину, оделся
всеми парусами и под брамсельным ветерком, слегка накренившись, пошел по Тихому океану, взяв курс по направлению южных островов Японии, а матросы
все еще нет-нет да и оторвутся от утренней чистки, чтобы еще раз взглянуть
на приютившийся под склонами городок… Вот он уменьшается, пропадает из глаз и
на горизонте только виднеется серое пятно острова.
Часов в девять утра «Коршун» входил под
парусами в проливчик, соединяющий море с рейдом.
Все были вызваны наверх «становиться
на якорь».
На палубе царила мертвая тишина.
Прошло много-много пять минут, как
все паруса, точно волшебством, исчезли, убранные и закрепленные, и от недвижно стоявшего недалеко от адмиральского корвета «Коршуна», красивого и внушительного, с выправленным рангоутом и реями, со спущенными
на воду шлюпками, уже отваливал
на щегольском вельботе капитан в полной парадной форме с рапортом к адмиралу.
Скоро наверху показался адмирал и поднялся
на мостик.
Все ждали, что он прикажет сделать какое-нибудь учение, но он вместо того приказал снарядить баркас и два катера и велел отправить гардемаринов кататься под
парусами. Приказано было делать короткие галсы и проходить под кормой «Коршуна».
Как только что шлюпки отвалили от борта и понеслись по рейду, Кошкин и Быков взяли по одному рифу у
парусов, но Ашанин находил, что рифы еще рано брать, и понесся
на своем катере впереди
всех.
— Рифы… Два рифа взять! — рявкнул адмирал таким голосом, что
все на «Коршуне» вздрогнули, и при этом взмахнул своей рукой, указывая
на паруса катера.
— То-то,
на вас я надеюсь… Эка славно-то как стало… И ночь светленькая…
все видно! — воскликнул Степан Ильич, осматривая в бинокль еще раз горизонт. — А
парусов, пожалуй, и не придется ставить… Ветерок еле вымпел раздувает… Ну, что, как вам понравился этот подлюга-туман? Верно, такого никогда еще не видали?
Неделю спустя адмиральский корвет и «Коршун»
на рассвете вбежали под штормовыми
парусами и со спущенными стеньгами
на рейд китайского порта Амое, скрываясь от жестокого тайфуна, который трепал оба корвета двое суток и
все свирепел, так что адмирал дал сигнал: «спуститься в Амое».
Андрей Николаевич, вставший, по обыкновению, одновременно с командой, в пять часов, поднялся
на мостик и, осмотрев, как стоят
паруса, с видимым чувством удовлетворения, что
все на корвете исправно, проговорил...