Неточные совпадения
Все четыреста человек экипажа столпились
на палубе, раздались командные слова, многие матросы поползли вверх по вантам, как мухи облепили реи, и судно окрылилось
парусами.
Всех парусов до тридцати:
на каждое дуновение ветра приходится по
парусу.
Паруса остались
на долю мелких судов и небогатых промышленников;
все остальное усвоило пар.
Но за ними надо было зорко смотреть: они
все старались выпрыгнуть за пределы
паруса и поплавать
на свободе, в океане.
Нечего делать, надо было довольствоваться одной молнией. Она сверкала часто и так близко, как будто касалась мачт и
парусов. Я посмотрел минут пять
на молнию,
на темноту и
на волны, которые
все силились перелезть к нам через борт.
Тут развешено платье и белье, там ковры, книги, матросская амуниция, подмокшие сухари —
все это разложено, развешено, в пятнах, в грязи, сыростью несет, как из гнилого подвала;
на юте чинят разорванные
паруса.
Корвет перетянулся, потом транспорт, а там и мы, но без помощи японцев, а сами,
на парусах. Теперь ближе к берегу. Я целый день смотрел в трубу
на домы, деревья.
Все хижины да дрянные батареи с пушками
на развалившихся станках. Видел я внутренность хижин: они без окон, только со входами; видел голых мужчин и женщин, тоже голых сверху до пояса: у них надета синяя простая юбка — и только.
На порогах, как везде, бегают и играют ребятишки; слышу лай собак, но редко.
Так заметно, особенно для ног, давление воздуха
на мачты,
паруса и
на весь остов судна.
Мы с любопытством смотрели
на все: я искал глазами Китая, и шкипер искал кого-то с нами вместе. «Берег очень близко, не пора ли поворачивать?» — с живостью кто-то сказал из наших. Шкипер схватился за руль, крикнул — мы быстро нагнулись,
паруса перенесли
на другую сторону, но шкуна не поворачивала; ветер ударил сильно — она
все стоит: мы были
на мели. «Отдай шкоты!» — закричали офицеры нашим матросам. Отдали, и шкуна, располагавшая лечь
на бок, выпрямилась, но с мели уже не сходила.
Адмирал отпустил их, приказав идти
на Ликейские острова, и мы, поставив
все паруса, 24-го января покатили по широкому раздолью
на юг.
Пока мы рассуждали в каюте,
на палубе сигнальщик объявил, что трехмачтовое судно идет.
Все пошли вверх. С правой стороны, из-за острова, показалось большое купеческое судно, мчавшееся под
всеми парусами прямо
на риф.
У нас
на суда взяли несколько манильских снастей; при постановке
парусов от них раздавалась такая музыка, что
все зажимали уши: точно тысяча саней скрипели по морозу.
Один из них прочитал и сам написал вопрос: «Русские люди, за каким делом пришли вы в наши края, по воле ветров,
на парусах? и
все ли у вас здорово и благополучно?
Все это, то есть команда и отдача якорей, уборка
парусов, продолжалось несколько минут, но фрегат успело «подрейфовать», силой ветра и течения, версты
на полторы ближе к рифам. А ветер опять задул крепче. Отдан был другой якорь (их
всех четыре
на больших военных судах) — и мы стали в виду каменной гряды. До нас достигал шум перекатывающихся бурунов.
— Ой, Климуша, с каким я марксистом познакомила-ась! Это, я тебе скажу… ух! Голос — бархатный. И, понимаешь, точно корабль плавает… эдакий —
на всех парусах! И — до того все в нем определенно… Ты смеешься? Глупо. Я тебе скажу: такие, как он, делают историю. Он… на Желябова похож, да!
— Многое-с, очень многое!.. Я сам три года стоял в Польше и достаточно видал этих костелов; кроме того, мне все это говорил один почтамтский чиновник, и он утверждал, что почтамт у нас весь состоит из масонов и что эти господа, хоть и очень умные, но проходимцы великие!.. — лупил
на всех парусах капитан.
Неточные совпадения
Долго при свете месяца мелькал белый
парус между темных волн; слепой
все сидел
на берегу, и вот мне послышалось что-то похожее
на рыдание: слепой мальчик точно плакал, и долго, долго…
Глядишь — и площадь запестрела. //
Всё оживилось; здесь и там // Бегут за делом и без дела, // Однако больше по делам. // Дитя расчета и отваги, // Идет купец взглянуть
на флаги, // Проведать, шлют ли небеса // Ему знакомы
паруса. // Какие новые товары // Вступили нынче в карантин? // Пришли ли бочки жданных вин? // И что чума? и где пожары? // И нет ли голода, войны // Или подобной новизны?
Повторить эти слова ему не пришлось. В то время как полным ходом, под
всеми парусами уходил от ужаснувшейся навсегда Каперны «Секрет», давка вокруг бочонка превзошла
все, что в этом роде происходит
на великих праздниках.
И изредка разве покажется неуклюжая сеноплавка, которая движется еле-еле, иногда
на ней темный, некрасивый
парус, или каторжный бредет по колена в воде и тащит за собою
на веревке бревно, — вот и
все картины.
Но и
все его движения исполнены прелести: начнет ли он пить и, зачерпнув носом воды, поднимет голову вверх и вытянет шею; начнет ли купаться, нырять и плескаться своими могучими крыльями, далеко разбрасывая брызги воды, скатывающейся с его пушистого тела; начнет ли потом охорашиваться, легко и свободно закинув дугою назад свою белоснежную шею, поправляя и чистя носом
на спине, боках и в хвосте смятые или замаранные перья; распустит ли крыло по воздуху, как будто длинный косой
парус, и начнет также носом перебирать в нем каждое перо, проветривая и суша его
на солнце, —
все живописно и великолепно в нем.