Неточные совпадения
— Ну, пойди, покажи-ка нам твою конурку, Володя, —
говорил маленький адмирал, подходя к Володе после нескольких минут разговора с
капитаном. — А ваш корвет в образцовом порядке, — прибавил адмирал, окидывая своим быстрым и знающим морским глазом и палубу, и рангоут. — Приятно быть на таком судне.
Нечего и
говорить, что все молодые люди с восторгом приняли предложение
капитана.
— То-то и есть. Отлежится в лазарете и опять за свои дела… да еще куражится: меня,
говорит, никакой бой не возьмет… Я,
говорит, им покажу, каков я есть! Это он про
капитана да про старшего офицера… Хорошо. А старшим офицером у нас в те поры был капитан-лейтенант Барабанов — может, слыхал, Аксютин?
— И хоть бы что, — продолжал Бастрюков, — Егорка только приходил в большую отчаянность… Наконец, братцы вы мои, видит Барабанов, что нет с Кирюшкиным никакого сладу и что допорет он его до смерти, пожалуй, еще в ответе будет, — адмирал у нас на эскадре законный человек был, — пошел к
капитану и докладывает: «Так мол, и так. Никак не могу я этого мерзавца исправить; дозвольте,
говорит, по форме арестантом сделать, потому,
говорит, совсем беспардонный человек»…
«Повремените, — это он
капитана просит, — такого лихого матроса в арестанты назначать; я,
говорит, быть может, его исправлю».
Но стыд за свое малодушие заставляет молодого лейтенанта пересилить свой страх. Ему кажется, что и
капитан и старый штурман видят, что он трусит, и читают его мысли, недостойные флотского офицера. И он принимает позу бесстрашного моряка, который ничего не боится, и, обращаясь к старому штурману, стоящему рядом с
капитаном, с напускной веселостью
говорит...
— На следующий день, обессиленные, голодные, иззябшие, мы уже начали терять надежду, —
говорил старик-капитан.
Нечего и
говорить, что и
капитан и старший штурман всю ночь не покидали мостика.
К фронту подходит
капитан Василий Федорович и
говорит своим мягким, сердечным голосом...
— Боцман он хороший, что и
говорить, но, кажется, не доволен нашими порядками… фрондирует, а? — смеялся
капитан. — Привык, бедняга, сам к зуботычинам, ему и странно, что мы плаваем без линьков и без битья… Да, пожалуй, и не одному Федотову это странно, — прибавил
капитан с грустной усмешкой.
Старший штурман, сухой и старенький человек, проплававший большую часть своей жизни и видавший всякие виды, один из тех штурманов старого времени, которые были аккуратны, как и пестуемые ими хронометры, пунктуальны и добросовестны, с которыми, как в старину
говорили,
капитану можно было спокойно спать, зная, что такой штурман не прозевает ни мелей, ни опасных мест, вблизи которых он чувствует себя беспокойным, — этот почтенный Степан Ильич торопливо допивает свой третий стакан, докуривает вторую толстую папиросу и идет с секстаном наверх брать высоты солнца, чтобы определить долготу места.
В ожидании подъема паров
капитан предложил желающим сделать визит на «Петрель». Нечего и
говорить, что предложение это было принято с удовольствием.
Суеверные купеческие моряки, входя в пределы Индийского океана, бросают, как
говорят, для его умилостивления золотые монеты, а как только «Коршун» влетел, словно белоснежная чайка, во владения грозного старика, под всеми парусами, имея брамсели на верхушках своих мачт, так отдано было
капитаном приказание отслужить молебен.
А тем, кто
говорит, что ничего не боится, и щеголяет своей храбростью, не верьте, Ашанин, и не стыдитесь того, что вам было жутко! — ласково прибавил
капитан, отпуская молодого человека.
Нечего
говорить, с каким восторженным сочувствием слушал Володя
капитана.
Нечего и
говорить, что и
капитан «Маргариты», и особенно гостивший у него старик-капитан встретили молодого человека с задушевной приветливостью и той простотой, которой отличаются вообще моряки.
— Шел я это, вашескобродие, на пристань из кабака и был я, вашескобродие, выпимши… Однако шел сам, потому от
капитана приказ — на корвет являться как следует, на своих ногах… А этот вот самый арап, вашескобродие, привязался… Лопотал, лопотал что-то по-своему — поди разбери… А затем за руку взял… я и подумай: беспременно в участок сволокет… За что, мол?.. Ну, я и треснул арапа, это точно, вашескобродие… Отпираться не буду… А больше нечего
говорить, вашескобродие, и другой вины моей не было.
И родители мисс Клэр испугались, что она может уехать в Россию… И Ашанин что-то часто
говорил, что он скоро будет мичманом, и уж собирался сделать предложение, как, вовремя предупрежденный, хороший знакомый этой семьи, русский консул в свою очередь предупредил
капитана, как бы молодой человек не свершил серьезной глупости.
— Вот по этому-то поводу я и хотел с вами
поговорить — не как
капитан, конечно, а как искренний ваш друг, желающий вам добра… Надеюсь, вы позволите коснуться щекотливой темы и дать вам маленький совет?
— Ну, не
говорите этого, — вступился
капитан. Моря у северного и в особенности у южного полюсов далеко не исследованы и сулят еще много открытий. Да и наши моря на Дальнем Востоке разве описаны как следует? Не правда ли, Степан Ильич? Вы ведь плавали в Охотском море?
— С богом! Постарайтесь отыскать и спасти человека! —
говорил капитан и снова приставил бинокль к глазам, стараясь разглядеть в волнах упавшего. — Кто это упал за борт, Андрей Николаевич? — спрашивал он, не отрывая глаз от бинокля.
— Спасли, значит, Артемьева! — радостно
говорит капитан, и на его лице светится чудная улыбка.
— Здравия желаем, вашескобродие! — громко и радостно отвечали матросы, глядя на своего «голубя» теми веселыми взглядами, которые лучше слов
говорили о расположении матросов к
капитану.
Капитан снова
говорил о великом значении отмены телесного наказания, и молодежь восторженно внимала его словам.
Капитан, не любивший пить, занимал больше королеву, предоставив его величество в распоряжение старшего офицера, Андрея Николаевича, который находил время и
говорить и подливать вина и его величеству, и соседу с другой стороны — дяде-губернатору, и самому себе.
— Весьма возможно. Он любит лично знакомиться с чинами эскадры и с офицерами. Но вам-то тревожиться нечего, Андрей Николаевич. К вам самому строгому адмиралу не за что придраться, хотя бы он и искал случая. Вы ведь знаете, что я не комплименты вам
говорю, и знаете, что я считаю за счастье служить с вами, Андрей Николаевич! — прибавил с чувством
капитан.
И теперь, посматривая на белеющий у входа в устье маяк, построенный на мысе Св.-Жак, он нет-нет да и ощупывает боковой карман, желая удостовериться: цело ли его сокровище. В это время
капитан любезным жестом зовет его на мостик и, когда Володя взбегает,
говорит ему, указывая на маяк...
Нечего и
говорить, как нравственно удовлетворен был
капитан признанием своей правоты товарищами и строгим начальником эскадры; осунувшийся и похудевший, он словно ожил за это время и, еще недавно бывший в числе порицателей беспокойного адмирала за его подчас бешеные выходки, стал теперь горячим его почитателем.
Ашанин взглянул на адмирала. Тот, видимо, доволен, и глаза его, недавно страшные, выпученные глаза, не мечут молний, они смотрят весело и добродушно. И Володя слышит, как адмирал
говорит капитану самым приветливым тоном...
Неточные совпадения
Так, например, он
говорит, что на первом градоначальнике была надета та самая голова, которую выбросил из телеги посланный Винтергальтера и которую капитан-исправник приставил к туловищу неизвестного лейб-кампанца; на втором же градоначальнике была надета прежняя голова, которую наскоро исправил Байбаков, по приказанию помощника городничего, набивши ее, по ошибке, вместо музыки вышедшими из употребления предписаниями.
Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые
говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою и улыбнулся лукаво:
Штабс-капитан на минуту остолбенел, но потом жадно схватил его руку обеими руками: он еще не мог
говорить.
Я стоял сзади одной толстой дамы, осененной розовыми перьями; пышность ее платья напоминала времена фижм, а пестрота ее негладкой кожи — счастливую эпоху мушек из черной тафты. Самая большая бородавка на ее шее прикрыта была фермуаром. Она
говорила своему кавалеру, драгунскому
капитану:
За большим столом ужинала молодежь, и между ними Грушницкий. Когда я вошел, все замолчали: видно,
говорили обо мне. Многие с прошедшего бала на меня дуются, особенно драгунский
капитан, а теперь, кажется, решительно составляется против меня враждебная шайка под командой Грушницкого. У него такой гордый и храбрый вид…