Неточные совпадения
Володя поблагодарил и, осторожно ступая между работающими людьми, с некоторым волнением спускался по широкому, обитому клеенкой трапу [Трап — лестница.], занятый мыслями о том, каков капитан — сердитый или добрый. В это лето, во время плавания на корабле «Ростислав», он служил со «свирепым» капитаном и часто видел те ужасные
сцены телесных наказаний, которые произвели неизгладимое впечатление на возмущенную молодую душу и были едва ли не
главной причиной явившегося нерасположения к морской службе.
В те отдаленные времена немало было моряков, выражавших такие опасения. Но время показало, что и дисциплина не пропала, и матросы добросовестно и усердно исполняют свое дело, и едва ли не лучше прежнего, и без тех ужасных
сцен варварских расправ былого времени. И
главное — матрос перестал работать из-под палки, перестал быть машиной и сделался человеком.
Я не думаю, чтоб люди всегда были здесь таковы; западный человек не в нормальном состоянии — он линяет. Неудачные революции взошли внутрь, ни одна не переменила его, каждая оставила след и сбила понятия, а исторический вал естественным чередом выплеснул на
главную сцену тинистый слой мещан, покрывший собою ископаемый класс аристократий и затопивший народные всходы. Мещанство несовместно с нашим характером — и слава богу!
Неточные совпадения
Необыкновенная свирепость, с которою принимал этот «задушевный» смех Разумихин, придавала всей этой
сцене вид самой искренней веселости и,
главное, натуральности.
Привалов раскланялся, Алла ограничилась легким кивком головы и заняла место около мамаши. Агриппина Филипьевна заставила Аллу рассказать о нынешней рыбной ловле, что последняя и выполнила с большим искусством, то есть слегка картавым выговором передала несколько смешных
сцен, где
главным действующим лицом был дядюшка.
Я сама знаю, что скверно сделала, я все лгала, я вовсе на него не сердилась, но мне вдруг,
главное вдруг, показалось, что это будет так хорошо, эта
сцена…
Английская толпа груба, многочисленные сборища ее не обходятся без драк, без пьяных, без всякого рода отвратительных
сцен и,
главное, без организованного на огромную скалу воровства.
Стоя у себя в кабинете, он представил каждую
сцену в лицах; где была неясность в описаниях, — пояснил, что лишнее было для
главной мысли — выкинул, чего недоставало — добавил, словом, отнесся к своему произведению сколько возможно критически-строго и исправил его, как только умел лучше!