Переводчик начал читать письмо, прочел раз, другой, оборачивает его,
вертит перед глазами, но не говорит ни слова.
Вертя перед глазами башмак и как бы не веря, что подошва погибла навеки, он долго морщился, вздыхал и причмокивал. У меня в чемодане были полуштиблеты старые, но модные, с острыми носами и тесемками; я брал их с собою на всякий случай и носил только в сырую погоду. Вернувшись в номер, я придумал фразу подипломатичнее и предложил ему эти полуштиблеты. Он принял и сказал важно:
Неточные совпадения
Вертит, это, перстнем у меня
перед глазами:"Это, говорит, что! разве за «покушения» такие перстни дарят!"
На время небо опять прояснилось; с него сбежали последние тучи, и над просыхающей землей, в последний раз
перед наступлением зимы, засияли солнечные дни. Мы каждый день выносили Марусю наверх, и здесь она как будто оживала; девочка смотрела вокруг широко раскрытыми
глазами, на щеках ее загорался румянец; казалось, что ветер, обдававший ее своими свежими взмахами,
возвращал ей частицы жизни, похищенные серыми камнями подземелья. Но это продолжалось так недолго…
Достались мне акции да билеты; вот я
поверчу,
поверчу их
перед глазами да опять положу; а сколько тут денег, ни в жизнь мне не счесть.
«Лошади готовы: пора, сударь, ехать!» — раздался голос Григорья Васильева, моего товарища по охоте и такого же страстного охотника, как я. Этот голос
возвратил меня к действительности. Разлетелись сладкие грезы! Русачьи малики зарябили
перед моими
глазами. Я поспешно схватил со стены мое любимое ружье, моего неизменного испанца…
Особенно нравились ему слова «певчая душа», было в них что-то очень верное, жалобное, и они сливались с такой картиной: в знойный, будний день, на засоренной улице Дрёмова стоит высокий, седобородый, костлявый, как смерть, старик, он устало
вертит ручку шарманки, а
перед нею, задрав голову, девочка лет двенадцати в измятом, синеньком платье, закрыв
глаза, натужно, срывающимся голосом поёт: