Неточные совпадения
— Ну вот, не хочешь, чудород! Что ж, ты век бобылем жить станешь? — уверенно возразил Рутилов. — Или в монастырь собираешься? Или
еще Варя не опротивела? Нет, ты подумай только,
какую она рожу скорчит, если ты молодую жену приведешь.
Выпили и закусили пирожками с черносмородинным вареньем. У Передонова, чтобы занимать гостей, только и было в запасе, что карты да водка. Так
как за карты сесть
еще нельзя было, — чай надо было пить, — то оставалась водка.
— Не лягайся, — говорил ему Передонов, — распрыгался,
как баран. Погоди
еще, натянут тебе нос.
Передонов все
еще не хотел назначить дня для свадьбы. Опять он требовал, чтобы ему сначала место дали инспекторское. Помня,
как много у него готовых невест, он не раз,
как и прошлою зимою, грозил Варваре...
Рядом с ним стал пришедший попозже инспектор народных училищ, Сергей Потапович Богданов, старик с коричневым глупым лицом, на котором постоянно было такое выражение,
как будто он хотел объяснить кому-то что-то такое, чего
еще и сам никак не мог понять. Никого так легко нельзя было удивить или испугать,
как Богданова: чуть услышит что-нибудь новое или тревожное, и уже лоб его наморщивается от внутреннего болезненного усилия, и изо рта вылетают беспорядочные, смятенные восклицания.
А вот теперь приходится поневоле, — думал он, — итти и объясняться.
Какая тягость!
Какая докука! И
еще если бы можно было напакостить там, куда он идет, а то нет ему и этого утешения.
Передонов сказал, что пришел к Александру Алексеевичу по делу. Девица его впустила. Переступая порог, Передонов зачурался про себя. И хорошо, что поспешил: не успел
еще он снять пальто,
как уже в гостиной послышался резкий, сердитый голос Авиновицкого. Голос у прокурора всегда был устрашающий, — иначе он и не говорил. Так и теперь, сердитым и бранчивым голосом он
еще из гостиной кричал приветствие и выражение радости по тому поводу, что наконец-то Передонов собрался к нему.
— С повинной? человека убили? поджог устроили? почту ограбили? — сердито закричал Авиновицкий, пропуская Передонова в зал. — Или сами стали жертвой преступления, что более чем возможно в нашем городе? Город у нас скверный, а полиция в нем
еще хуже. Удивляюсь
еще я, отчего на этой вот площади каждое утро мертвые тела не валяются. Ну-с, прошу садиться. Так
какое же дело? преступник вы или жертва?
— Тоже
какой еще попадется, голубушка Варвара Дмитриевна, — другой тиранить их начнет.
— Ну, знаю, — сказала Варвара, — видела,
как же,
еще они с теткой приходили, такой смазливенький, на девочку похож и все краснеет.
— Голубчик Варвара Дмитриевна, чего я не узнаю! Я всех в уезде знаю.
Как же, ведь это всем известно, что у них
еще мальчик дома живет, таких же лет,
как этот. Отчего же они не отдали их вместе в гимназию? Говорят, что он летом болен был, так один год отдохнет, а потом опять поступит в гимназию. Но все это вздор, — это-то и есть гимназист. И опять же известно, что у них была барышня, а они говорят, что она замуж вышла и на Кавказ уехала. И опять врут, ничего она не уехала, а живет здесь под видом мальчика.
—
Еще бы, писаная красавица, — согласилась Грушина, — это она только стесняется, а погодите, попривыкнет, разойдется, так она тут всех в городе закружит. И представьте,
какие они хитрые: я,
как только узнала об этаких делах, сейчас же постаралась встретиться с его хозяйкой, — или с ее хозяйкой, — уж
как и сказать-то не знаешь.
Этот рассказ поразил Варвару. Она совершенно поверила, что все это так и есть и что на ее жениха готовится нападение
еще с одной стороны. Надо было как-нибудь поскорее сорвать маску с переодетой барышни. Долго совещались они,
как это сделать, но пока ничего не придумали.
—
Какая я вам дюшка, чтой-то такое, насмешники этакие! — закричала Клавдия. — Чорт с вами, откуплю вам ваш изюм, подавитесь вы им, — сами сожрали, а я откупай, Да и откуплю, — совести, видно, в вас нет, стыда в глазах нет, а
еще господа называетесь!
—
Как хотите, — сказал Передонов, — а только я тогда должен директору сказать. Я думал по-семейному, ему же лучше бы. Может быть, и ваш Сашенька прожженный.
Еще мы не знаем, за что его дразнят девчонкой, — может быть, совсем за другое. Может быть, не его учат, а он других развращает.
— Ардальон Борисыч,
как же это вы так мальчика конфузите нивесть за что! Хорошо, что он
еще и не понимает ваших слов.
Согласился, а потом раздумье взяло. А ну
как поймают? Неловко, все же чиновник. Он решил переложить это дело на других. Затратив четвертак на подкуп двух подростков-сорванцов, он обещал им
еще по пятиалтынному, если они устроят это, — и в одну темную ночь дело было сделано.
Затем в очень добродушном тоне он рассказал, что сегодня урок
еще усилил его головную боль, так
как случилось, что в соседнем классе был Передонов, и гимназисты там почему-то часто и необычайно громко смеялись.
— И
какого еще ей жениха надо! — прибавляла Варвара.
И я
еще ни у кого на хлеб не прошу, а вы знаете, что беден только бес, который хлебца не ест, а
как я
еще хлебец кушаю и даже с маслицем, я не беден.
— Меня удивляет, Надежда Васильевна, что вы спрашиваетесь у вашего братца, который, к тому же, изволит быть
еще мальчиком. Если бы он даже изволил быть взрослым юношей, то и в таком случае вы могли бы сами. А теперь,
как вы у него спрашиваетесь, Надежда Васильевна, это меня очень удивляет и даже поражает.
— Оба в угол будете ставить, — плаксиво сказал Миша, закрывшись опять платком, — вот вы
какие, да
еще прутиком, нет, это мне невыгодно. Нет, ты Надя, не смей выходить за него.
— Ну, бог с нею, — печально сказал Володин, —
еще поймают. Нет, а мальчишка-то каков! Господи боже мой, что я ему сделал, что он вздумал мне вредить? Уж я ли не старался для него, а он, изволите видеть,
какую мне подпустил интригу. Что это за ребенок такой, что из него выйдет, помилуйте, скажите?
— Кто кого
еще избавил! Слышал,
как тебя собирались прутиком постегивать. Отправляйся в угол.
Саша молча улыбался. Его радовал Людмилин голос, Людмилин звонкий смех. Он придумывал,
как бы половчее вызваться проводить ее, —
еще побыть с нею хоть несколько минут, посмотреть, да послушать.
Прощаясь, Людмила поцеловала Сашу в лоб и подняла руку к Сашиным губам, — пришлось поцеловать. И Саше приятно было
еще раз поцеловать белую, нежную руку, — и словно стыдно.
Как не покраснеть! А Людмила, уходя, улыбалась лукаво да нежно. И несколько раз обернулась.
«
Как она скоро ушла! — думал он. — Вдруг собралась и не дала опомниться, и уже нет ее. Побыла бы
еще хоть немного!» — думал Саша, и ему стало стыдно,
как это он забыл вызваться проводить ее.
— Ушел, — радостно шепнула она, оглянулась и окинула Передонова страстно-горящими глазами. — Уж я боялась, что останется сегодня дома, так развоевался. Да не мог вытерпеть без винта. Я и прислугу отправила, — одна Лизина нянька осталась, — а то
еще нам помешают. Ведь нынче люди, знаете,
какие.
Дома ждала Передонова важная новость.
Еще в передней можно было догадаться, что случилось необычное, — в горницах слышалась возня, испуганные восклицания. Пеpедонов подумал: не все готово к обеду; увидели — он идет, испугались, торопятся. Ему стало приятно, —
как его боятся! Но оказалось, что произошло другое. Варвара выбежала в прихожую и закричала...
Она
как будто поменьше бегала перед мужем, но все
еще, по закоренелой привычке, побаивалась его.
Разговор кое-как завязался, и любезность директорши немного ободрила Варвару. Директорша обошлась с Варварою слегка презрительно, но ласково, —
как с раскаявшеюся грешницею, которую надо приласкать, но о которую все
еще можно запачкаться. Она сделала Варваре несколько наставлений,
как бы мимоходом, — об одежде, обстановке.
Варвара старалась угодить директорше, и дрожь испуга не оставляла ее красных рук и потрескавшихся губ. Директоршу это стесняло. Она старалась быть
еще любезнее, но невольная гадливость одолевала ее. Всем своим обращением она давала понять Варваре, что близкое знакомство между ними не установится. Но так
как делалось это совсем любезно, то Варвара не поняла и возомнила, что они с директоршею будут большими приятельницами.