Тоскливо было на душе у Передонова. Володин все не пристроен, — смотри за ним
в оба, не снюхался бы с Варварою. Еще, может быть, и Адаменко станет на него злиться, зачем сватал Володина. У нее есть родня в Петербурге: напишет и, пожалуй, навредит.
Неточные совпадения
— Наклеила новые
обои, да скверно, — рассказывал он. — Не подходит кусок к куску. Вдруг
в столовой над дверью совсем другой узор, вся комната разводами да цветочками, а над дверью полосками да гвоздиками. И цвет совсем не тот. Мы было не заметили, да Фаластов пришел, смеется. И все смеются.
Оттолкнула Варвару и кинулась к двери. Ее не успели удержать. Наклонив голову, сжав кулаки, ворвалась она
в столовую, с треском распахнув дверь. Там она остановилась близ порога, увидела испачканные
обои и пронзительно засвистала. Она подбоченилась, лихо отставила ногу и неистово крикнула...
Володин, прыгая и хохоча, побежал
в залу и принялся шаркать подошвами по
обоям.
За ужином все напились до-пьяна, даже и женщины. Володин предложил еще попачкать стены. Все обрадовались: немедленно, еще не кончив есть, принялись за дело и неистово забавлялись. Плевали на
обои, обливали их пивом, пускали
в стены и
в потолок бумажные стрелы, запачканные на концах маслом, лепили на потолок чертей из жеваного хлеба. Потом придумали рвать полоски из
обоев на азарт, — кто длиннее вытянет. На этой игре Преполовенские еще выиграли рубля полтора.
Черепнин
в тот же день рассказал Володину, кто это сделал. Володин немедленно же передал это Передонову.
Оба они знали этих мальчишек, которые славились дерзкими шалостями.
Наконец Передонов и Володин решили итти свататься.
Оба облеклись
в большой наряд и имели торжественный и более обыкновенного глупый вид. Передонов надел белый шейный платок, Володин — пестрый, красный с зелеными полосками.
—
Оба в угол будете ставить, — плаксиво сказал Миша, закрывшись опять платком, — вот вы какие, да еще прутиком, нет, это мне невыгодно. Нет, ты Надя, не смей выходить за него.
Антоша, тоненький, юркий мальчик, вежливо шаркнул. Передонова усадили
в гостиной, и он немедленно начал жаловаться на Антошу: ленив, невнимателен,
в классе не слушает, разговаривает и смеется, на переменах шалит. Антоша удивился, — он не знал, что окажется таким плохим, — и принялся горячо оправдываться. Родители
оба взволновались.
Срок свадьбы таили до самого назначенного дня даже от шаферов, чтоб не проболтались. Сперва позвали
в шаферы Рутилова и Володина, —
оба охотно согласились: Рутилов ожидал забавного анекдота. Володину было лестно играть такую значительную роль при таком выдающемся событии
в жизни такого почтенного лица. Потом Передонов сообразил, что ему мало одного шафера. Он сказал...
Смутные воспоминания шевельнулись
в его голове. Кто-то прятался за
обоями, кого-то закололи не то кинжалом, не то шилом. Передонов купил шило. И когда он вернулся домой,
обои шевельнулись неровно и тревожно, — соглядатай чуял опасность и хотел бы, может быть, проползти куда-нибудь подальше. Мрак метнулся, прыгнул на потолок и оттуда угрожал и кривлялся.
Вот они полуобнаженные
оба, и с их освобожденною плотью связано желание и хранительный стыд, — но
в чем же это таинство плоти?
Наконец начался счет полученным за наряды билетикам. Клубские старшины составили комитет. У дверей
в судейскую комнату собралась напряженно ожидавшая толпа.
В клубе на короткое время стало тихо и скучно. Музыка не играла. Гости притихли. Передонову стало жутко. Но скоро
в толпе начались разговоры, нетерпеливый ропот, шум. Кто-то уверял, что
оба приза достанутся актерам.
В кабинете у Хрипача произошел оживленный разговор, — не потому собственно, что собеседникам надо было многое сказать друг другу, а потому, что
оба любили поговорить.
Но на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и стал ходить по городу в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а смотрели
в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
Условий света свергнув бремя, // Как он, отстав от суеты, // С ним подружился я в то время. // Мне нравились его черты, // Мечтам невольная преданность, // Неподражательная странность // И резкий, охлажденный ум. // Я был озлоблен, он угрюм; // Страстей игру мы знали оба; // Томила жизнь обоих нас; //
В обоих сердца жар угас; // Обоих ожидала злоба // Слепой Фортуны и людей // На самом утре наших дней.