Неточные совпадения
Какая, однако ж, странная эта московская топительная программа! Как понимать ее? Кто
будет рассортировывать
умников от не
умников, первых ставить ошуйю, а вторых — одесную. Вот, я думаю, одесную-то видимо-невидимо наберется! Нагалдят, насмердят — не продохнешь!
Некому выкликать клич, некому делать расчисления, некому воздавать надлежащее; стало
быть, поневоле рассортировка «
умников» и «неумников» должна
быть предоставлена молодцам из Охотного ряда, а где такового не имеется, — Осьмушниковым, Колупаевым, Разуваевым и молодцам, на персях у них возлежащим.
Но ведь и московские сочинители топительных программ тоже и в книжку читают, и даже пером балуют, — стало
быть, и они «
умники»?
— Матушка моя, благодетельница, ведь дурачком-то лучше на свете проживешь! Знал бы, так с раннего молоду в дураки бы записался, авось теперь был бы умный. А то как рано захотел
быть умником, так вот и вышел теперь старый дурак.
Почему на нем лежит обязанность
быть умником, все знать, обо всем говорить, служить эоловой арфой, — кому служить?
Неточные совпадения
— Почтеннейший страховых дел мастер, — вот забавная штука: во всех диких мыслях скрыта некая доза истины! Пилат, болван, должен бы знать: истина — игра дьявола! Вот это и
есть прародительница всех наших истин, первопричина идиотской, тревожной бессонницы всех
умников. Плохо спишь?
— Чем ярче, красивее птица — тем она глупее, но чем уродливей собака — тем умней. Это относится и к людям: Пушкин
был похож на обезьяну, Толстой и Достоевский не красавцы, как и вообще все
умники.
Клим слушал эти речи внимательно и очень старался закрепить их в памяти своей. Он чувствовал благодарность к учителю: человек, ни на кого не похожий, никем не любимый, говорил с ним, как со взрослым и равным себе. Это
было очень полезно: запоминая не совсем обычные фразы учителя, Клим пускал их в оборот, как свои, и этим укреплял за собой репутацию
умника.
«Видно, не дано этого блага во всей его полноте, — думал он, — или те сердца, которые озарены светом такой любви, застенчивы: они робеют и прячутся, не стараясь оспаривать
умников; может
быть, жалеют их, прощают им во имя своего счастья, что те топчут в грязь цветок, за неимением почвы, где бы он мог глубоко пустить корни и вырасти в такое дерево, которое бы осенило всю жизнь».
— Да, Вера, теперь я несколько вижу и понимаю тебя и обещаю: вот моя рука, — сказал он, — что отныне ты не услышишь и не заметишь меня в доме:
буду «
умник», — прибавил он, —
буду «справедлив»,
буду «уважать твою свободу», и как рыцарь
буду «великодушен»,
буду просто — велик! Я — grand coeur! [великодушен! (фр.)]