Неточные совпадения
— Русские вы, а по-русски не понимаете! чудные вы, господа! Погодить —
ну, приноровиться, что ли, уметь вовремя помолчать, позабыть кой об чем, думать не об том, об чем обыкновенно думается, заниматься не тем, чем обыкновенно занимаетесь… Например: гуляйте больше, в еду ударьтесь, папироски набивайте, письма к родным пишите, а вечером — в табельку или в сибирку засядьте.
Вот это и будет значить «погодить».
— Чудак ты! Сказано: погоди,
ну, и годи, значит.
Вот я себе сам, собственным движением, сказал: Глумов! нужно, брат, погодить! Купил табаку, гильзы — и шабаш. И не объясняюсь. Ибо понимаю, что всякое поползновение к объяснению есть противоположное тому, что на русском языке известно под словом «годить».
— Да обуздай наконец язычище свой!
Ну, суд —
ну, и прекрасно! И будет с тебя! Архитектура
вот… разбирай ее на здоровье! Здание прочное — внутри двор… Чего лучше!
— Задумались… ха-ха!
Ну, ничего! Я ведь, друзья, тоже не сразу… выглядываю наперед! Иногда хоть и замечаю, что человек исправляется, а коли в нем еще мало-мальски есть —
ну, я и тово… попридержусь! Приласкать приласкаю, а до короткости не дойду. А
вот коли по времени уверюсь, что в человеке уж совсем ничего не осталось, —
ну, и я навстречу иду. Будьте здоровы, друзья!
— Право, иной раз думаешь-думаешь:
ну, чего? И то переберешь, и другое припомнишь — все у нас есть!
Ну, вы — умные люди! сами теперь по себе знаете! Жили вы прежде… что говорить, нехорошо жили! буйно! Одно слово — мерзко жили!
Ну, и вам, разумеется, не потакали, потому что кто же за нехорошую жизнь похвалит! А теперь
вот исправились, живете смирно, мило, благородно, — спрошу вас, потревожил ли вас кто-нибудь? А? что? так ли я говорю?
— Мне-то? Вы мне скажите: знаете ли вы, например, что такое внутренняя политика?
ну? Так
вот эта самая внутренняя политика вся теперь на наших плечах лежит!
— Так
вот вы и судите!
Ну да положим, это человек пьяненький, а на пьяницу, по правде сказать, и смотреть строго нельзя, потому он доход казне приносит. А
вот другие-то, трезвые-то, с чего на стену лезут?
ну чего надо? а?
— Опьянение опьянением, а есть и другое кой-что. Зависть. Видит он, что другие тихо да благородно живут, —
вот его и берут завидки! Сам он благородно не может жить —
ну, и смущает всех! А с нас, между прочим, спрашивают! Почему да как, да отчего своевременно распоряжения не было сделано?
Вот хоть бы с вами — вы думаете, мало я из-за вас хлопот принял?
—
Ну,
вот и слава богу! — воскликнул он, порывисто схватывая меня за обе руки, точно боялся, что я сейчас выскользну. — Балычка? сижка копченого? Милости просим! Ах, да белорыбицы-то, кажется, и забыли подать! Эй, кто там? Белорыбицу-то, белорыбицу-то велите скорее нести!
— Да, да… довольно-таки вы поревновали… понимаю я вас!
Ну, так
вот что, мой друг! приступимте прямо к делу! Мне же и недосуг: в Эртелевом лед скалывают, так присмотреть нужно… сенатор, голубчик, там живет! нехорошо, как замечание сделает! Ну-с, так изволите видеть… Есть у меня тут приятель один… такой друг! такой друг!
— Ну-с! смотрите-ка теперь
вот эту штучку! — весело сказал он, очевидно, не желая оставаться у нас в долгу за причиненное одолжение.
— На днях ваше желание будет выполнено. А
вот эти фиги мне Эюб-паша презентовал… Теперь, впрочем, не следовало бы об этом говорить — война! —
ну, да ведь вы меня не выдадите! Да вы попробуйте-ка! аромат-то какой!
— То-то
вот и есть, что в то время умеючи радовались: порадуются благородным манером — и перестанут! А ведь мы как радуемся! и день и ночь! и день и ночь! и дома и в гостях, и в трактирах, и словесно и печатно! только и слов: слава богу! дожили!
Ну, и нагнали своими радостями страху на весь квартал!
— Слава богу! слава богу!
вот это…
ну, слава богу! Ссслава богу! — повторял Иван Тимофеич, захлебываясь и пожимая нам руки, —
ну, надо теперь бежать, обрадовать старика надо! А к вечеру и вам весточку дам, что и как… дру-з-з-з-ья!
— Гм… на случай воров!
Ну, в таком разе мы
вот что сделаем: чтобы у всякой квартиры два ключа было, один у жильца, а другой — в квартале!
—
Ну, что еще! Сложимся по двугривенному с брата —
вот и убытки твои! — утешал его Глумов.
— А
вот это жениху — тебе! Ты посмотри, бисер-то какой… голубенькой! Сама невеста вязала… бутончик!
Ну, друзья! теперь я в вашем распоряжении! делайте со мной, что хотите!
—
Ну,
вот, например, нравы… Промыслов, вы говорите, у вас нет, так, вероятно, есть нравы… Песни подблюдные, свадебные, хороводные, обычаи, сказки, предания… В иных местах
вот браки"уводом"совершаются…
— И паспорты. Что такое паспорты? Паспорты всегда и у всех в исправности!
Вот намеднись. Тоже по базару человек ходит. Есть паспорт? — есть! Смотрим: с иголочки! —
Ну, с богом. А спустя неделю оказывается, что этого самого человека уж три года ищут. А он, между прочим, у нас по базару ходил, и мы его у себя, как и путного, прописали. Да.
— И это я знаю. Да разве я заключаю? Я рад бы радостью, только
вот… Вздошников! И Корчева тоже.
Ну, что такое? зачем именно Корчева? Промыслов нет, торговли нет, произведений нет… разве что собор! Так и собор в Кимре лучше! Михал Михалыч! что это такое?
— Ах нет, я не в том смысле! У нас ведь традиции… мы помним!.. Да, было времечко, было! Собор, старичка…
ну, пожалуй, perpetuum mobile… Только
вот задерживаться лишнее время… Ведь паспорты у них в исправности, Михал Михалыч? как вы скажете… а?
—
Ну, что ж, и с богом. Вы не подумайте… Прежде у нас и в заводе не было паспорты спрашивать, да, признаться, и не у кого было — все свои. Никто из чужих к нам не ездил… А нынче
вот — ездят!
—
Вот и прекрасно. Корреспондент! запиши! Урядники.
Ну, а еще что можете сказать? чем, например, живете? кормитесь помаленьку?
—
Ну да, мы; именно мы,"средние"люди. Сообрази, сколько мы испытали тревог в течение одного дня! Во-первых, во все лопатки бежали тридцать верст; во-вторых, нас могли съесть волки, мы в яму могли попасть, в болоте загрузнуть; в-третьих, не успели мы обсушиться, как опять этот омерзительный вопрос: пачпорты есть? А
вот ужо погоди: свяжут нам руки назад и поведут на веревочке в Корчеву… И ради чего? что мы сделали?
—
Вот это, брат, так жизнеописание! — в восторга воскликнул Глумов. — Выходит, что ты в течение 62 лет «за житие» всего-навсего уплатил серебром миллион сто семьдесят одну тысячу восемьсот восемьдесят семь рублей тридцать одну копейку. Ни копейки больше, ни копейки меньше — вся жизнь как на ладони!
Ну, право, недорого обошлось!
—
Вот именно. В другом бы царстве с тебя миллионов бы пять слупили, да еще в клетке по ярмаркам показывать возили бы. А у нас начальники хлеб-соль с тобой водят. Право, дай бог всякому!
Ну, а в промежутках что же ты делал?
Иван Иваныч. Кто там еще говорит? Кто позволяет себе? Господа судебные пристава! вы чего смотрите! (К. исправнику.) Так вы, Михал Михалыч, народ распустили… Так набаловали! так распустили… смотреть скверно! (К головастикам.) Ну-с, господа головастики, что же вы стали! Отвечайте! (Незаметно просовывает под мундир руку и расстегивает у жилета несколько пуговиц. Вполголоса.)
Вот теперь — хорошо.
Иван Иваныч. Не знаете?..
ну, так я и знал! Потревожили вас только… А впрочем, это не я, а
вот он… (Указывает на Шестакова.) Других перебивать любит, а сам… Много за вами блох, господин Шестаков! ах, как много! (К головастикам.) Вы свободны, господа! (Смотрит на прокурора.) Кажется, я могу… отпустить?
Ну, она видит, что с меня взятки гладки, и говорит:"
вот ты по доносчицкой части состоишь, целый день без ума квакаешь, а не видишь, что у тебя под носом делается — пискари-то ведь уж скоро остатние от вас уплывут".
Лягушка. Только шумели они, шумели — слышу, еще кто-то пришел. А это карась. Спасайтесь, кричит, господа! сейчас вас ловить будут! мне исправникова кухарка сказала, что и невода уж готовы!
Ну, только что он это успел выговорить — все пискари так и брызнули! И об Хворове позабыли… бегут! Я было за ними — куда тебе!
Ну, да ладно, думаю, не далеко уйдете: щука-то —
вот она! Потом уж я слышала…
—
Ну, не хвались! Нынче, брат, требованья-то куда дальше против прежнего ушли!
Вот кабы кассу обокрасть —
ну, тогда точно…