Неточные совпадения
Обыкновенно мы
в это время только что словесную канитель затягивали и
часов до двух ночи переходили от одного современного вопроса к другому, с одной стороны ничего не предрешая, а с другой стороны не отказывая себе и
в достодолжном,
в пределах разумной умеренности, рассмотрении.
Проснулись мы довольно рано (
часов в девять), но к ранней обедне все-таки не поспели.
В одиннадцать
часов мы вышли из дому и направились по Литейной. Пришли к зданию судебных мест.
Ни один свидетель на вопрос: где вы
в таком-то
часу были? — не ответит просто: был там-то, но непременно всю свою душу при этом изольет.
— Да, хорошо бы. При мне
в течение трех
часов только два первые стиха обработали. Вот видишь, обыкновенно мы так читаем...
Был седьмой
час в половине, когда мы встали из-за стола.
В одиннадцать
часов мы встали из-за карт и тем же порядком, как и накануне, улеглись спать.
Действительно, все мысли и чувства во мне до того угомонились, так сказать, дисциплинировались, что
в эту ночь я даже не ворочался на постели. Как лег, так сейчас же почувствовал, что голова моя налилась свинцом и помертвела. Какая разница с тем, что происходило
в эти же самые
часы вчера!
На другой день я проснулся
в восемь
часов утра, и первою моею мыслью было возблагодарить подателя всех благ за совершившееся во мне обновление…
Приходит
в третьем
часу ночи один человек (и прежде он у меня на замечании был) — «вяжите, говорит, меня, я образ правленья переменить хочу!» Ну, натурально, сейчас ему, рабу божьему, руки к лопаткам, черкнули куда следует: так, мол, и так, злоумышленник проявился…
— Да-с, Захотел посмеяться и посмеялся.
В три
часа ночи меня для него разбудили; да
часа с два после этого я во все места отношения да рапорты писал. А после того, только что было сон заводить начал, опять разбудили:
в доме терпимости демонстрация случилась! А потом извозчик нос себе отморозил — оттирали, а потом, смотрю, пора и с рапортом! Так вся ночка и прошла.
— У меня есть свободного времени… да, именно три минуты я могу уделить. Конкурс открывается
в три
часа, теперь без пяти минут три, две минуты нужно на проезд… да, именно три минуты я имею впереди. Ну-с, так
в чем же дело?
— Я уже опоздал на целую минуту, — сказал он, смотря на
часы, — затем, прощайте! И буде условия мои будут признаны необременительными, то прошу иметь
в виду!
Через несколько дней,
часу в двенадцатом утра, мы отправились
в Фонарный переулок, и так как дом Зондермана был нам знаком с юных лет, то отыскать квартиру Балалайкина не составило никакого труда. Признаюсь, сердце мое сильно дрогнуло, когда мы подошли к двери, на которой была прибита дощечка с надписью: Balalaikine, avocat. Увы!
в былое время тут жила Дарья Семеновна Кубарева (
в просторечии Кубариха) с шестью молоденькими и прехорошенькими воспитанницами, которые называли ее мамашей.
Он напомнил мне некоего Жорженьку (ныне статский советник и кавалер), который
в былое время хотя и не участвовал
в общих увеселениях, происходивших
в этой зале, но всегда
в определенный
час появлялся из внутренних апартаментов и, запыхавшись, с застенчивою торопливостью перебегал через залу, причем воспитанницы кричали ему: Жорженька!
Через четверть
часа ожидания за дверью, ведущею
в кабинет Балалайкина, послышался шум, я вслед за тем оттуда вышла, шурша платьем и грузно ступая ногами, старуха, очевидно, восточного происхождения.
— Это тяжелая и скорбная история, которую я, впрочем, охотно рассказываю всякому, кто предлагает мне серьезное угощение. И если вы желаете назначить мне день и
час в"Старом Пекине"или
в гостинице"Москва", то я — готов!
— Нет, зазевались. Помилуйте! броненосцев пропускает, а наша лодка… представьте себе, ореховая скорлупа — вот какая у нас была лодка! И вдобавок поминутно открывается течь! А впрочем, я тогда воспользовался, поездил-таки по Европе!
В Женеве был —
часы купил, а потом проехал
в Париж — такую, я вам скажу, коллекцию фотографических карточек приобрел — пальчики оближете!
Комиссия состояла из трех членов: Ивана Тимофеича (он же презус), письмоводителя Прудентова и брантмейстера Молодкина. Предмет ее занятий заключался
в разработке нового устава"о благопристойном обывателей
в своей жизни поведении", так как прежние по сему предмету"временные правила"оказывались преисполненными всякого рода неясностями и каламбурами, вследствие чего неблагопристойность возрастала не по дням, а по
часам.
Наконец,
в одиннадцать
часов сильный звонок возвестил нам о появлении Ивана Тимофеича.
— Это вот вам от невесты… друзья! А завтра
в четыре
часа просим хлеба откушать!
Было совсем светло, когда дорогие гости собрались по домам… Но что всего замечательнее, Иван Тимофеич, которого
в полночь я видел уже совсем готовым и который и после того ни на минуту не оставлял собеседования с графином, под утро начал постепенно трезветь, а к семи
часам вытрезвился окончательно.
Мы приехали с Глумовым как раз
в четыре
часа, хотя у подъезда уже стояла двухместная извозчичья карета,
в которой, как объяснил нам извозчик, приехали посаженые отцы.
Наконец
в шестом
часу утра, когда солнце уж наводнило улицу теплом и лучами, мы всей гурьбой отправились на Николаевскую железную дорогу проводить нашего бесценного полководца.
И, вместе с тем, страшно было подумать, какой страстной драме предстояло, через несколько
часов, разыграться среди стен дома Стегнушкиной, который еще утром так целомудренно смотрелся
в волны Обводного канала!
Веселье кончилось
в пять
часов утра, но, весьма вероятно, оно продолжалось бы и до настоящей минуты, если б новобрачный не обнаружил знаков нетерпения (очень естественных
в его положении), которые дали понять гостям, что молодым не до них.
Бог да поможет им соблюсти себя
в чистоте!"А еще через
час я получил от Глумова депешу:"Я
в эмпиреях. С неделю повремени приходить".
Понятно, что, поджидая с
часа на
час вторжения
в мою жизнь шутовской трагедии, я не мог не волноваться сомнениями самого неопрятного свойства. А что, если она пристигнет меня врасплох? что, если она прижмет меня к стене и скажет: выкладывай все, что у тебя есть! не виляй хвостом, не путайся
в словах, не ссылайся, не оговаривайся, а отвечай прямо, точно, определенно!
Выжлятников пробыл у меня еще с
час и все соблазняй. Рассказывал, как у них хорошо: все под нумерами, и все переодетые — точь-в-точь как
в водевиле «Актер, каких мало». Руководители имеют
в виду благо общества и потому действуют безвозмездно, исполнители же блата общества
в виду не имеют и, взамен того, пользуются соответствующим вознаграждением.
Речь эта, заключавшая
в себе целую политическую программу, была принята нами очень сочувственно. Мы прокричали троекратное"ура", а на другой день,
в шесть
часов утра, уже устраивались
в Твери на пароходе, который отчаливал
в Рыбинск.
"Отъезд из Петербурга: Августа""дня,
в 3 1/2
часа пополудни с почтовым поездом.
На другой день,
в пять
часов утра, прибытие
в Тверь и пересадка на пароход".
Был уж одиннадцатый
час утра, когда мы вышли для осмотра Корчевы. И с первого же шага нас ожидал сюрприз: кроме нас, и еще путешественник
в Корчеве сыскался. Щеголь
в гороховом пальто [Гороховое пальто — род мундира, который, по слухам, одно время был присвоен собирателям статистики. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)],
в цилиндре — ходит по площади и тросточкой помахивает. Всматриваюсь: словно как на вчерашнего дьякона похож… он, он самый и есть!
Часа через два мы были уже обсушены и обогреты, а когда Марья-вдова накормила нас яичницей, то все ночные злоключения забылись, и мы почувствовали себя так хорошо, как будто всю жизнь провели
в мундирах, готовые защищать свои дворянские права.
Сидит неделю, сидит другую; вреда не делает, а только не понимает. И обыватели тоже не понимают. Тут-то бы им и отдышаться, покуда он без вреда запершись сидел, а они вместо того испугались. Да нельзя было и не испугаться. До тех пор все вред был, и все от него пользы с
часу на
час ждали; но только что было польза наклевываться стала, как вдруг все кругом стихло: ни вреда, ни пользы. И чего от этой тишины ждать — неизвестно. Ну, и оторопели. Бросили работы, попрятались
в норы, азбуку позабыли, сидят и ждут.
В Корчеву мы пришли
в исходе восьмого
часа вечера, когда уже были зажжены огни. Нас прямо провели
в полицейское управление, но так как это было 25-го августа, память апостола Тита и тезоименитство купца Вздошникова, у которого по этому случаю было угощение, то
в управлении, как и
в первый раз, оказался один только Пантелей Егорыч.
Сидим
час, сидим другой; писаря с папиросами мимо бегают, сторожа
в передней махорку курят, со двора вонище несет; на полу — грязь, по дивану — клопы ползают.
На другой день, высадившись ранним утром
в Сергиевке, мы
часов около семи были
в Кашине.
Мы пришли
в суд
в исходе одиннадцатого; но так как заседание должно было открыться не ранее
часа, то никого еще не было, кроме сторожей и приказных низшего оклада.
Иван Иваныч (на все согласен). Что ж, приостановить так приостановить. Покуда были подсудимые, и мы суждение имели, а нет подсудимых — и нам суждение иметь не о ком. Коли некого судить, стало быть, и… (Просыпается.) Что, бишь, я говорю? (Смотрит на
часы и приятно изумляется.) Четвертый
час в исходе! время-то как пролетело! Семен Иваныч! Петр Иваныч! милости просим!
Тройка, долженствовавшая увезти его
в Кашин на совещание с виноделами, уже с
час ожидала у подъезда. Еще раз провозгласили тост — последний! — и через десять минут мы уже были за стенами Бежецка.
Через месяц вышел
в свет первый нумер"Удобрения", и так как газета появлялась ежедневно
часом раньше других, то, натурально, все кухарки, идучи на рынок, запасались ею.
Это была не казнь, а те предшествующие ей четверть
часа,
в продолжение которых читается приговор, а осужденный окостенелыми глазами смотрит на ожидающую его плаху.
Затем мы выпили еще по рюмке и окончательно разгулялись. Вспомнили, что к четырем
часам нам нужно ехать на смотринный обед к Парамоновской"штучке", и
в ожидании вожделенного
часа пошли промяться на Невский.
Казалось, тут-то бы и отдышаться обывателям, а они вместо того испугались. Не поняли, значит. До тех пор все вред с рассуждением был, и все от него пользы с
часу на
час ждали. И только что польза наклевываться стала, как пошел вред без рассуждения, а чего от него ждать — неизвестно. Вот и забоялись все. Бросили работы, попрятались
в норы, азбуку позабыли, сидят и ждут.