Неточные совпадения
Да, это так. Даже руки мне порядком на прощанье не пожал, а просто ручкой сделал, как будто говорил: «Готов я помочь, однако
пора бы к тебе, сахар медович, понять, что знакомство твое — не ахти благостыня какая!» Я, конечно, не буду уверять, что он именно так думал, но что он инстинктивно гак чувствовал и что именно это чувство сообщило его появлению ту печать торопливости, которая меня поразила, —
в этом я нимало не сомневаюсь.
— Помилуй! да разве мы мало до сих
пор годили?
В чем же другом вся наша жизнь прошла, как не
в беспрерывном самопонуждении: погоди да погоди!
— Стало быть, до сих
пор мы
в одну меру годили, а теперь мера с гарнцем пошла
в ход — больше годить надо, а завтра, может быть, к мере и еще два гарнца накинется — ну, и еще больше годить придется. Небось, не лопнешь. А впрочем, что же праздные-то слова говорить! Давай-ка лучше подумаем, как бы нам сообща каникулы-то эти провести. Вместе и годить словно бы веселее будет.
Но теперь мы с тем именно и собрались, чтобы начать годить, не рассуждая, не вдаваясь
в исследования, почему и как, а просто-напросто плыть по течению до тех
пор, пока Алексей Степаныч не снимет с нас клятвы и не скажет: теперь — валяй по всем по трем!
С тех
пор мы совсем утеряли из вида семейство Молчалиных и, взамен того, с каждым днем все больше и больше прилеплялись к сыщику, который льстил нам, уверяя, что
в настоящее время,
в видах политического равновесия, именно только такие люди и требуются, которые умели бы глазами хлопать и губами жевать.
Вообще этот человек был для нас большим ресурсом. Он был не только единственным звеном, связывавшим нас с миром живых, но к порукой, что мы можем без страха глядеть
в глаза будущему, до тех
пор, покуда наша жизнь будет протекать у него на глазах.
С тех
пор он и остался у нас, только спать уходил
в квартал да по утрам играл на бильярде
в ресторане Доминика, говоря, что это необходимо
в видах внутренней политики.
— Да-с, Захотел посмеяться и посмеялся.
В три часа ночи меня для него разбудили; да часа с два после этого я во все места отношения да рапорты писал. А после того, только что было сон заводить начал, опять разбудили:
в доме терпимости демонстрация случилась! А потом извозчик нос себе отморозил — оттирали, а потом, смотрю,
пора и с рапортом! Так вся ночка и прошла.
Волей-неволей, но пришлось согласиться с Глумовым. Немедленно начертали мы план кампании и на другой же день приступили к его выполнению, то есть отправились
в Кузьмине. Однако ж и тут полученные на первых
порах сведения были такого рода, что никакого практического результата извлечь из них было невозможно. А именно, оказалось...
— Представь себе! ведь он отец семейства был… Я у него детей крестил, а Кессених кумой была, и, как сейчас помню, он нас
в ту
пору шмандкухеном угощал.
Можете судить сами, какое нравственное потрясение должна была произвести во мне эта катастрофа, не говоря уже о неоплатном долге
в три рубля пятьдесят копеек,
в который я с тех
пор погряз и о возврате которого жена моя ежедневно настаивает…
Наша свободная печать с полною ясностью доказала, что никакая судимость не может препятствовать исполнению тех специальных обязанностей, которые возлагаются на танцмейстеров и таперов, и с тех
пор эта истина вошла
в общественное сознание.
С тех
пор"молодой человек"неотлучно разделяет наше супружеское счастие. Он проводит время
в праздности и обнаруживает склонность к галантерейным вещам. Покуда он сидит дома, Матрена Ивановна обходится со мной хорошо и снисходит к закладчикам. Но по временам он пропадает недели на две и на три и непременно уносит при этом енотовую шубу. Тогда Матрена Ивановна выгоняет меня на розыски и не впускает
в квартиру до тех
пор, пока"молодого человека"не приведут из участка… конечно, без шубы.
— Господа! заключимте четверной союз! —
в восторге отозвался и я, едва поспевая следить за общим потоком великодушных
порывов.
— Стало быть, если б ты
в ту
пору истинную потребность угадал, так, может, и теперь бы течение имел, да выкупными свидетельствами поигрывал.
—
В молодости я тоже был охотник поиграть, — сказал он, — да однажды мне
в Лебедяни ребро за игру переломили, так я с тех
пор и дал обещание не прикасаться к этим проклятым картам. И что такое со мною
в ту
пору они сделали — так это даже рассказать словами нельзя!
В больнице два месяца при смерти вылежал!
— Да почесть что одним засвидетельствованием рук и пробавляемся. Прежде, бывало, выйдешь на улицу — куда ни обернешься, везде источники видишь, а нынче у нас
в ведении только сколка льду на улицах да бунты остались, прочее же все по разным ведомствам разбрелось. А я, между прочим, твердо
в своем сердце положил: какова
пора ни мера, а во всяком случае десять тысяч накопить и на родину вернуться. Теперь судите сами: скоро ли по копейкам экую уйму денег сколотишь?
— А теперь
пора и к рапорту! — сказал он, надевая на голову трехуголку, и совершенно твердыми стопами проследовал вниз
в сопровождении Прудентова и Молодкина.
— И на случай войны не без пользы, — согласился Перекусихин 1-й, — там, какова
пора ни мера, а мы — готовы! Милости просим
в гости, честные господа!
— Оттого и поддалась, что команды нашей они не понимают, — объяснил он, — я им командую: вперед, ребята! — а они назад прут! Туда-сюда: стойте, подлецы! — а их уж и след простыл! Я-то кой-как
в ту
пору улепетнул, а Сетивайо так и остался на троне середь поля!
Я сидел, углубившись
в чтение календаря, как вдруг передо мной, словно из-под земли, вырос неизвестный мужчина (надо сказать, что с тех
пор, как произошло мое вступление на путь благонамеренности, я держу двери своей квартиры открытыми, чтоб"гость"прямо мог войти
в мой кабинет и убедиться
в моей невинности).
— За что я страдаю? я-то за что страдаю? — кричал он до тех
пор, покуда Глумов не схватил его
в охапку и не вынес на лестницу.
—
В прошлом годе Вздошников купец объявил: коли кто сицилиста ему предоставит — двадцать пять рублей тому человеку награды! Ну, и наловили.
В ту
пору у нас всякий друг дружку ловил. Только он что же, мерзавец, изделал! Видит, что дело к расплате, — сейчас и на попятный: это, говорит, сицилисты ненастоящие! Так никто и не попользовался; только народу, человек, никак, с тридцать, попортили.
— Как не помнить… пожар был! все
в ту
пору погорели… А после, через десять лет, только что обстроились, опять пожар!
"
В некотором царстве,
в некотором государстве жил-был ретивый начальник. Случилось это давно, еще
в ту
пору, когда промежду начальников такое правило было: стараться как можно больше вреда делать, а уж из сего само собой, впоследствии, польза произойдет.
В этой надежде приехал он
в свое место и начал вредить. Вредит год, вредит другой. Народное продовольствие — прекратил, народное здравие — упразднил, письмена — сжег и пепел по ветру развеял. На третий год стал себя проверять — что за чудо! — надо бы, по-настоящему, вверенному краю уж процвести, а он даже остепеняться не начинал! Как ошеломил он с первого абцуга обывателей, так с тех
пор они распахня рот и ходят…
Сидит неделю, сидит другую; вреда не делает, а только не понимает. И обыватели тоже не понимают. Тут-то бы им и отдышаться, покуда он без вреда запершись сидел, а они вместо того испугались. Да нельзя было и не испугаться. До тех
пор все вред был, и все от него пользы с часу на час ждали; но только что было польза наклевываться стала, как вдруг все кругом стихло: ни вреда, ни пользы. И чего от этой тишины ждать — неизвестно. Ну, и оторопели. Бросили работы, попрятались
в норы, азбуку позабыли, сидят и ждут.
Воротился ретивый начальник
в вверенный край, и с тех
пор у него на носу две зарубки. Одна (старая) гласит:"достигай пользы посредством вреда"; другая — (новая):"ежели хочешь пользу отечеству сделать, то…"Остальное на носу не уместилось.
Но так как на первых
порах у помещиков еще водились деньги и они беспрестанно слонялись взад и вперед с жалобами, предложениями земельных обрезков и т. д., то и Кузьме кой-что перепадало
в этой сутолоке за овес, за"тепло"и за съеденные яичницы.
— Главное, то обидно, — жаловался Глумов, — что все это негодяй Прудентов налгал. Предложи он
в ту
пору параграф о разговорах — да я бы обеими руками подписался под ним! Помилуйте! производить разговоры по программе, утвержденной кварталом, да, пожалуй, еще при депутате от квартала — ведь это уж такая"благопристойность", допустивши которую и"Уставов"писать нет надобности. Параграф первый и единственный — только и всего.
— Зачем так! Коли кто пьет — тот особливо по вольной цене заплати. Водка-то, коли без акциза — чего она стоит? — грош стоит! А тут опять — конкуренция.
В ту
пору и заводчики и кабатчики — все друг дружку побивать будут. Ведь она почесть задаром пойдет, водка-то! выпил стакан, выпил два —
в мошне-то и незаметно, убавилось или нет. А казне между тем легость. Ни надзоров, ни дивидендов, ни судов — ничего не нужно. Бери денежки, загребай!
Подсел и начал:"ах, тетенька! сто лет, сто зим! как деточки? что дяденька? неужто до сих
пор грешите… ах, тетенька!"
В сущности, эта кличка до такой степени метко воспроизводила Парамонова
в перл создания, что мне показалось даже странным, как это я давно не угадал, что Парамонов — тетенька; но офицер все дело испортил тем, что, заметив успех своей клички, начал чересчур уж назойливо щеголять ею.
— Потому что наше вино сурьезное, —
в один голос говорили приказчики, да и обойдется дешевле, потому что мы его на всяком месте сделать можем. Агличин, примерно, за свою бутылку рубль просит, а мы полтинник возьмем; он семь гривен, а мы — сорок копеечек. Мы, сударь, лучше у себя дома лишних десять копеечек накинем, нежели против агличина сплоховать! Сунься-ко он
в ту
пору с своей малагой — мы ему нос-то утрем! Задаром товар отдадим, а уж своих не сконфузим!
— Почему же кашинские виноделы до сих
пор не проникли ни
в Афганистан, ни
в Белуджистан, а все какого-то"полного хода"своему вину ждут?
Затем, хотя следствие и не разъяснило достоверным образом, куда девались мятежные пискари, оставили ли они отечество навсегда или до сих
пор укрываются
в волнах оного, но обстоятельство это для правосудия безразлично.
Думали
в ту
пору, что и конца-краю нашим радостям не будет, да и не было бы, кабы мы сами себя кругом не обвиноватили.
Говорила я
в ту
пору нашим старикам: надо-де этих умников своим судом судить — а меня не послушали:"ничего-де, люди молодые, сами-де остепенятся, как
в совершенный разум взойдут".
Чтоб не устанавливать никаких отношений к крестьянам и не входить с ними ни
в какие соглашения, он выписал из Кашина двух стрикулистов и передал им
в руки уставное дело, а сам сейчас же нарушил барскую запашку, запродал три четверти живого инвентаря, заколотил большинство служб и распустил дворовых, кроме тех, которые не шли сами, или тех, без которых на первых
порах нельзя было обойтись.
С тех
пор князя оставили
в покое…
Дело
в том, что Лазарь, как некрещеный еврей, не имел права самостоятельно жить
в Кашинском уезде, и ежели его до сих
пор не тревожили, то единственно только по упущению.
Да и нижний этаж облегчился бы, а чтобы
в нем жить было веселее, я бы и парк вырубил — вон хоть до тех
пор (он показал пальцем что-то далеко).
С тех
пор и стало
в нем накапливаться: то платок"аглицкой"полиняет, то сукно"аглицкое"окажется с пятнами.
— Слушаю я тебя, голубчик, — сказал он, — да только диву даюсь. Так ты говоришь, так говоришь, что другому, кажется, и слов-то таких ни
в жизнь не подобрать… Точно ты из тьмы кромешной выбежал, и вдруг тебя ослепило… И с тех
пор ты ни устоять, ни усидеть не можешь…
А случилось это очень давно,
в ту
пору, когда промежду начальства два главных правила
в руководство приняты были.
Казалось, тут-то бы и отдышаться обывателям, а они вместо того испугались. Не поняли, значит. До тех
пор все вред с рассуждением был, и все от него пользы с часу на час ждали. И только что польза наклевываться стала, как пошел вред без рассуждения, а чего от него ждать — неизвестно. Вот и забоялись все. Бросили работы, попрятались
в норы, азбуку позабыли, сидят и ждут.