Неточные совпадения
Глумов сказал правду: нужно только
в первое время на себя поналечь, а
остальное придет само собою.
— Да так вот, — объяснил Молодкин, — приехал я, а он сидит во фраке,
в перчатках и
в белом галстухе — хоть сейчас под венец!"Деньги!"Отдал я ему двести рублей, он пересчитал, положил
в ящик, щелкнул замком:"
остальные восемьсот!"Я туда-сюда — слышать не хочет! И галстух снял, а ежели, говорит, через полчаса
остальные деньги не будут на столе, так и совсем разденусь,
в баню уеду.
О Балалайкине между тем совсем забыли. Как только приехали к Завитаеву, Иван Тимофеич, при двух благородных свидетелях, отдал ему
остальные деньги, а с него взял расписку: «Условленную за брак сумму сполна получил». Затем он словно
в воду канул; впоследствии же, как ни добивались от него, куда он пропал, он городил
в ответ какую-то неслыханную чепуху...
Фабрик-заводов нет, каланчи нет, мостовых нет, гостиного двора нет, а все
остальное — обыкновенно, как
в прочих местах.
Хотя мы и обещали Пантелею Егорычу, при первой возможности, отправиться дальше, но пароход не приходил, и мы поневоле должны были остаться
в Корчеве. По возвращении на постоялый двор мы узнали, что Разноцветов где-то купил, за недоимку, корову и расторговался говядиной. Часть туши он уступил нам и сварил отличные щи,
остальное — продал на сторону. А на вырученные деньги накупил патентов.
— Чудак! А потом, разумеется, и
остальные средние люди разевают рты: и
в самом деле, что же он сделал? И выходит немая сцена — вроде как
в"Ревизоре", — для постановки которой приходится прибегать к содействию балетмейстера. Глумов помолчал с минуту и продолжал...
Действительно, из-за крапивы, росшей на месте старого флигеля, показался другой урядник, тоже
в кепи и при шашке. Не успели они сделать друг другу под козырек, как с разных сторон к ним подошло еще десять урядников. Один из них поймал по дороге пригульного поросенка, другой — вынул из-под курицы только что снесенное яйцо;
остальные не принесли ничего и были печальны.
Воротился ретивый начальник
в вверенный край, и с тех пор у него на носу две зарубки. Одна (старая) гласит:"достигай пользы посредством вреда"; другая — (новая):"ежели хочешь пользу отечеству сделать, то…"
Остальное на носу не уместилось.
Всю
остальную дорогу мы шли уже с связанными руками, так как население, по мере приближения к городу, становилось гуще, и урядник, ввиду народного возбуждения, не смел уже допустить никаких послаблений. Везде на нас стекались смотреть; везде при нашем появлении кричали: сицилистов ведут! а
в одной деревне даже хотели нас судить народным судом, то есть утопить
в пруде…
А стрикулисты между тем делали свое дело без послабления. Отрезывали леса и луга, а из
остального устраивали крестьянские наделы (вроде как западни), имея при этом
в расчете, чтоб мало-мальски легкомысленная крестьянская курица непременно по нескольку раз
в день была уличаема
в безвозмездном пользовании господскими угодьями, а следовательно, и
в потрясении основ.
Весь
остальной день мы занимались статистикой. Ходили по крестьянским дворам, считали скот и домашнюю птицу, приводили
в известность способы питания, промыслы, нравы, обычаи, но больше всего старались разузнать, можно ли рассчитывать на политическую благонадежность обывателей и на готовность их отстаивать основы.
В результате изысканий оказалось следующее...
Скотоводство и птицеводство. Лошадей
в селе 57; из них 23 принадлежат местным Финагеичам, а 34 приходятся на
остальные 116 дворов. Коров 124, из коих 26 принадлежат Финагеичам. Кур и петухов 205 штук.
Мы оба обвинялись
в одних и тех же преступлениях, а именно: 1)
в тайном сочувствии к превратным толкованиям, выразившемся
в тех уловках, которые мы употребляли, дабы сочувствие это ни
в чем не проявилось; 2)
в сочувствии к мечтательным предприятиям вольнонаемного полководца Редеди; 3)
в том, что мы поступками своими вовлекли
в соблазн полицейских чинов Литейной части, последствием какового соблазна было со стороны последних бездействие власти; 4)
в покушении основать
в Самарканде университет и
в подговоре к тому же купца Парамонова; 5)
в том, что мы, зная силу законов, до нерасторжимости браков относящихся, содействовали совершению брака адвоката Балалайкина, при живой жене, с купчихой Фаиной Стегнушкиной; 6)
в том, что мы, не участвуя лично
в написании подложных векселей от имени содержательницы кассы ссуд Матрены Очищенной, не воспрепятствовали таковому писанию, хотя имели полную к тому возможность; 7)
в том, что, будучи на постоялом дворе
в Корчеве, занимались сомнительными разговорами и, между прочим, подстрекали мещанина Разно Цветова к возмущению против купца Вздолшикова; 8)
в принятии от купца Парамонова счета, под названием"Жизнеописание", и
в несвоевременном его опубликовании, и 9) во всем
остальном.
Иноков постригся, побрил щеки и, заменив разлетайку дешевеньким костюмом мышиного цвета, стал незаметен, как всякий приличный человек. Только веснушки на лице выступили еще более резко, а
в остальном он почти ничем не отличался от всех других, несколько однообразно приличных людей. Их было не много, на выставке они очень интересовались архитектурой построек, посматривали на крыши, заглядывали в окна, за углы павильонов и любезно улыбались друг другу.
Неточные совпадения
Одна из них описана выше; из
остальных трех первая имела целью разъяснить глуповцам пользу от устройства под домами каменных фундаментов; вторая возникла вследствие отказа обывателей разводить персидскую ромашку и третья, наконец, имела поводом разнесшийся слух об учреждении
в Глупове академии.
— Знаю я, — говорил он по этому случаю купчихе Распоповой, — что истинной конституции документ сей
в себе еще не заключает, но прошу вас, моя почтеннейшая, принять
в соображение, что никакое здание, хотя бы даже то был куриный хлев, разом не завершается! По времени выполним и
остальное достолюбезное нам дело, а теперь утешимся тем, что возложим упование наше на бога!
Все
остальное время он посвятил поклонению Киприде [Кипри́да — богиня любви.]
в тех неслыханно разнообразных формах, которые были выработаны цивилизацией того времени.
Но прошла неделя, другая, третья, и
в обществе не было заметно никакого впечатления; друзья его, специалисты и ученые, иногда, очевидно из учтивости, заговаривали о ней.
Остальные же его знакомые, не интересуясь книгой ученого содержания, вовсе не говорили с ним о ней. И
в обществе,
в особенности теперь занятом другим, было совершенное равнодушие.
В литературе тоже
в продолжение месяца не было ни слова о книге.
Но с тех пор как она, после несчастия, постигшего Каренина, взяла его под свое особенное покровительство, с тех пор как она потрудилась
в доме Каренина, заботясь о его благосостоянии, она почувствовала, что все
остальные любви не настоящие, а что она истинно влюблена теперь
в одного Каренина.