Неточные совпадения
Владелец этой усадьбы (называлась она, как и следует, «Отрадой») был выродившийся и совсем расслабленный представитель старинного барского рода, который по зимам
жил в Москве, а на лето приезжал в усадьбу, но с
соседями не якшался (таково уж исконное свойство пошехонского дворянства, что бедный дворянин от богатого никогда ничего не видит, кроме пренебрежения и притеснения).
Жила она, как и при покойном муже, изолированно, с
соседями не знакомилась и преимущественно занималась тем, что придумывала вместе с крутобедрым французом какую-нибудь новую еду, которую они и проглатывали с глазу на глаз.
Вообще и родные, и помещики-соседи чуждались Савельцевых (фамилия тетеньки по мужу), так что они
жили совершенно одни, всеми оброшенные.
Сосед это наш, — обратилась тетенька ко мне, — тут же обок
живет, тоже садами занимается.
Покончивши с портретною галереею родных и сестрицыных женихов, я считаю нужным возвратиться назад, чтобы дополнить изображение той обстановки, среди которой протекло мое детство в Малиновце. Там скучивалась крепостная масса, там
жили соседи-помещики, и с помощью этих двух факторов в результате получалось пресловутое пошехонское раздолье. Стало быть, пройти их молчанием — значило бы пропустить именно то, что сообщало тон всей картине.
Дома он почти не
живет; с утра бродит по
соседям; в одном месте пообедает, в другом поужинает, а к ночи, ежели ноги таскают, возвращается домой.
Соседи езжали к Струнниковым часто и охотно, особенно по зимам, так как усадьба их, можно сказать, представляла собой въезжий дом, в котором всякий ел, пил и
жил сколько угодно.
Еще когда он посещал университет, умерла у него старуха бабушка, оставив любимцу внуку в наших местах небольшое, но устроенное имение, душ около двухсот. Там он, окончивши курс, и приютился, отказавшись в пользу сестер от своей части в имении отца и матери. Приехавши, сделал
соседям визиты, заявляя, что ни в казне, ни по выборам служить не намерен, соперником ни для кого не явится, а будет
жить в своем Веригине вольным казаком.
Как ни ревниво, однако ж, ограждал он свое уединение, но совсем уберечься от общения с
соседями уже по тому одному не мог, что поблизости
жили его отец и мать, которых он обязан был посещать.
Соседи называли его старым аббатством и удивлялись, как она не боится в нем
жить.
— Помилуй, здесь
жить нельзя! грязь, вонь… ах, зачем ты меня в Москву вез! Теперь у нас дома так весело… у
соседей сбираются, в городе танцевальные вечера устраивают…
Этот страшный вопрос повторялся в течение дня беспрерывно. По-видимому, несчастная даже в самые тяжелые минуты не забывала о дочери, и мысль, что единственное и страстно любимое детище обязывается
жить с срамной и пьяной матерью, удвоивала ее страдания. В трезвые промежутки она не раз настаивала, чтобы дочь, на время запоя, уходила к
соседям, но последняя не соглашалась.
Поэтому она почти постоянно разъезжала в рогожной кибитчонке, запряженной парой рабочих лошадок, по помещичьим усадьбам и у некоторых
соседей, в семействах которых
жили гувернантки или окончившие курс семинаристы, заживалась подолгу.
Жили они роскошно, детей не имели, принимали в именин московских друзей, но с
соседями по захолустью не знались.
Расставшись с Мишанкой и послав Мисанке заочно благословение, Золотухина оставила княжеский дом и вновь появилась в Словущенском. Но уже не ездила кормиться по
соседям, а солидно
прожила лет шесть своим домком и при своем капитале. Умирая, она была утешена, что оба сына ее пристроены. Мишанка имел кафедру в Московском университете, а Мисанка, в чине губернского секретаря, пользовался благоволением начальства и репутацией примерного столоначальника.
К довершению всего, как это часто бывает между близнецами, братья до такой степени были схожи наружностью, что не только
соседи, но и домочадцы не могли отличить их друг от друга. Да и в духовном смысле, в большинстве случаев, оба
жили и действовали под влиянием одних и тех же наитий.
Больше говорить не хотелось, да и не было надобности, — мы понимали друг друга. На нас глядели и говорили за нас темные стены, углы, затканные паутиной, крепко запертая дверь… В окно врывались волны миазмов, и некуда было скрыться. Сколько-то нам придется прожить здесь: неделю, две?.. Нехорошо, скверно! А ведь вот тут, рядом, наши
соседи живут не одну неделю и не две. Да и в этой камере после нас опять водворится жилец на долгие месяцы, а может, и годы…
Неточные совпадения
Генерал
жил генералом, хлебосольствовал, любил, чтобы
соседи приезжали изъявлять ему почтенье; сам, разумеется, визитов не платил, говорил хрипло, читал книги и имел дочь, существо невиданное, странное, которую скорей можно было почесть каким-то фантастическим видением, чем женщиной.
К Крестьянину вползла Змея // И говорит: «
Сосед! начнём
жить дружно! // Теперь меня тебе стеречься уж не нужно; // Ты видишь, что совсем другая стала я // И кожу нынешней весной переменила». // Однако ж Мужика Змея не убедила. // Мужик схватил обух // И говорит: «Хоть ты и в новой коже, // Да сердце у тебя всё то же». // И вышиб из соседки дух.
— Благодарствуйте, что сдержали слово, — начала она, — погостите у меня: здесь, право, недурно. Я вас познакомлю с моей сестрою, она хорошо играет на фортепьяно. Вам, мсьё Базаров, это все равно; но вы, мсьё Кирсанов, кажется, любите музыку; кроме сестры, у меня
живет старушка тетка, да
сосед один иногда наезжает в карты играть: вот и все наше общество. А теперь сядем.
— Вот —
соседи мои и знакомые не говорят мне, что я не так
живу, а дети, наверное, сказали бы. Ты слышишь, как в наши дни дети-то кричат отцам — не так, все — не так! А как марксисты народников зачеркивали? Ну — это политика! А декаденты? Это уж — быт, декаденты-то! Они уж отцам кричат: не в таких домах
живете, не на тех стульях сидите, книги читаете не те! И заметно, что у родителей-атеистов дети — церковники…
Мелкие мысли одолевали его, он закурил, прилег на диван, прислушался: город
жил тихо, лишь где-то у
соседей стучал топор, как бы срубая дерево с корня, глухой звук этот странно был похож на ленивый лай большой собаки и медленный, мерный шаг тяжелых ног.