Неточные совпадения
И вот как
раз в такое время, когда в нашем доме за Ульяной Ивановной окончательно утвердилась кличка «подлянки», матушка (она
уж лет пять не рожала), сверх ожидания, сделалась в девятый
раз тяжела, и так как годы ее были
уже серьезные, то она задумала ехать родить в Москву.
У большинства помещиков было принято за правило не допускать браков между дворовыми людьми. Говорилось прямо:
раз вышла девка замуж — она
уж не слуга; ей впору детей родить, а не господам служить. А иные к этому цинично прибавляли: на них, кобыл, и жеребцов не напасешься! С девки всегда спрашивалось больше, нежели с замужней женщины: и лишняя талька пряжи, и лишний вершок кружева, и т. д. Поэтому был прямой расчет, чтобы девичье целомудрие не нарушалось.
Она самолично простаивала целые дни при молотьбе и веянии и заставляла при себе мерять вывеянное зерно и при себе же мерою ссыпать в амбары. Кроме того, завела книгу, в которую записывала приход и расход, и
раза два в год проверяла наличность. Она
уже не говорила, что у нее сусеки наполнены верхом, а прямо заявляла, что умолот дал столько-то четвертей, из которых, по ее соображениям, столько-то должно поступить в продажу.
На этот
раз лошадей погнали вскачь, и минут через десять мы
уже были в Заболотье. Оно предстало перед нами в виде беспорядочной черной кучи, задернутой дождевой сетью.
На другой день, ранним утром, началась казнь. На дворе стояла
уже глубокая осень, и Улиту, почти окостеневшую от ночи, проведенной в «холодной», поставили перед крыльцом, на одном из приступков которого сидел барин, на этот
раз еще трезвый, и курил трубку. В виду крыльца, на мокрой траве, была разостлана рогожа.
Поэтому мне не
раз случалось слышать, как матушка, едва вставши с постели,
уже спрашивала Агашу...
«Чем лучше быть: генералом или архиереем?» — мелькало у меня в голове; но вопрос этот
уже бесчисленное множество
раз разрешался мною то в том, то в другом смысле, а потом и он перестал интересовать.
Я проснулся утром, около десяти часов, то есть проспавши около полусуток. Проснулся совсем свежий, без малейшей усталости. Настя, как оказалось,
уже неоднократно прислушивалась у дверей и пришла как
раз вовремя, чтобы подать мне одеться и умыться.
— Вот пес! — хвалился Федос, — необразованный был, даже лаять путем не умел, а я его грамоте выучил. На охоту со мной
уже два
раза ходил. Видел ты, сколько я глухарей твоей мамаше перетаскал?
Впоследствии то же самое явление не
раз повторялось, когда я,
уже продолжая воспитание в Петербурге, езжал домой на каникулы.
Два
раза (об этом дальше) матушке удалось убедить его съездить к нам на лето в деревню; но, проживши в Малиновце не больше двух месяцев, он
уже начинал скучать и отпрашиваться в Москву, хотя в это время года одиночество его усугублялось тем, что все родные разъезжались по деревням, и его посещал только отставной генерал Любягин, родственник по жене (единственный генерал в нашей семье), да чиновник опекунского совета Клюквин, который занимался его немногосложными делами и один из всех окружающих знал в точности, сколько хранится у него капитала в ломбарде.
— Вот
уж нет! Это точно, что в прошлый
раз… виновата, сударыня, промахнулась!.. Ну, а теперь такого-то размолодчика присмотрела… на редкость! И из себя картина, и имение есть… Словом сказать…
Поднимается спор, законный или незаконный король Людвиг-Филипп. Дядя утверждает, что
уж если
раз сидит на троне — стало быть, законный; Стриженый возражает...
Матушка с тоской смотрит на графинчик и говорит себе: «Целый стакан давеча влили, а он
уж почти все слопал!» И, воспользовавшись минутой, когда Стриженый отвернул лицо в сторону, отодвигает графинчик подальше. Жених, впрочем, замечает этот маневр, но на этот
раз, к удовольствию матушки, не настаивает.
— Никакого у меня «своего шематона» нет. Говорила
уж я вам
раз и больше повторять не намерена.
Буря не заставила себя ждать и на этот
раз сопровождалась несколькими, быть может, и настоящими обмороками. Но матушка
уж не боится и совершенно хладнокровно говорит...
«Христос-то батюшка, — говорит, — что сказал? ежели тебя в ланиту ударят, — подставь другую!» Не вытерпел я, вошел да как гаркну: вот я тебя
разом, шельмец, по обеим ланитам вздую, чтоб ты
уже и не подставлял!..
Во всяком случае, ежели смолоду, и когда притом браки между дворовыми разрешались довольно свободно, он ни
разу не выказал желания жениться, то тем менее можно было предположить в нем подобное намерение в таком возрасте, когда он
уже считал, по малой мере, пятьдесят лет. Но чего никто не ждал, то именно и случилось.
Но
уже когда она в первый
раз сделалась матерью, веселость с нее как рукой сняло, а теперь, когда ее во второй
раз грех попутал, она с первой же минуты, как убедилась, что беды не миновать, совсем упала духом.
Жених между тем не являлся, а матушку вызвали в губернский город, где в сотый
раз слушалось одно из многих тяжебных дел, которые она вела. Матренка временно повеселела, дворовые
уже не ограничивались шепотом, а открыто выказывали сожаление, и это ободрило ее.
Сатир
уже три
раза был в бегах. Походит года два-три, насбирает денег на церковное строение и воротится. Он и балахон себе сшил такой, чтоб на сборщика походить, и книжку с воззванием к христолюбивым жертвователям завел, а пелену на книжку тетеньки-сестрицы ему сшили. А так как в нашей церкви колокол был мал и плох, то доставляемый им сбор присовокуплялся к общей сумме пожертвований на покупку нового колокола.
С наступлением весны он опять исчез. На этот
раз хотя
уж не удивлялись, но без тревоги не обошлось. Родилось опасение, как бы его в качестве беспаспортного в Сибирь не угнали; чего доброго, таким родом он и совсем для «господ» пропадет.
— Тяжко мне… видения вижу! Намеднись встал я ночью с ларя, сел, ноги свесил… Смотрю, а вон в том углу Смерть стоит. Череп — голый, ребра с боков выпятились… ровно шкилет. «За мной, что ли?» — говорю… Молчит. Три
раза я ее окликнул, и все без ответа. Наконец не побоялся, пошел прямо к ней — смотрю, а ее
уж нет. Только беспременно это онаприходила.
Через несколько часов о Сережке
уже никто в доме не упоминает, а затем, чем дальше, тем глубже погружается он в пучину забвения. Известно только, что Аксинья кормит его грудью и
раза два приносила в церковь под причастие. Оба
раза, проходя мимо крестной матери, она замедляла шаг и освобождала голову младенца от пеленок, стараясь обратить на него внимание «крестной»; но матушка оставалась равнодушною и в расспросы не вступала.
Но
раз воображение взбудоражено, она
уже не может справиться с ним.
Словом сказать,
уж на что была туга на деньги матушка, но и она не могла устоять против льстивых речей Струнникова, и хоть изредка, но ссужала-таки его небольшими суммами. Разумеется, всякий
раз после подобной выдачи следовало раскаяние и клятвы никогда вперед не попадать впросак; но это не помогало делу, и то, что
уж однажды попадало в карман добрейшего Федора Васильича, исчезало там, как в бездонной пропасти.
Стрелка показывает без пяти минут двенадцать; Струнников начинает спешить. Он почти бегом бежит домой и как
раз поспевает в ту минуту, когда на столе
уж дымится полное блюдо горячих телячьих котлет.
— Это что за мода такая! начал
уж разом с шести карт ходить!
В три часа Арсений Потапыч опять на своем посту. Рабочие и на этот
раз упередили его, так что ему остается только признать, что заведенная им дисциплина принесла надлежащий плод. Он ходит взад и вперед по разбросанному сену и удостоверяется, что оно
уже достаточно провяло и завтра, пожалуй, можно будет приступить к уборке. Подходит к косцам, с удовольствием видит, что к концу вечера и луг будет совсем выкошен.
Ах, жизнь, жизнь! все равно как платье. Все цело да цело, и вдруг где-нибудь лопнет. Хорошо еще, ежели лопнет по шву — зачинить легко; а ежели по целому месту — пиши пропало! Как ни чини, ни заштопывай, а оно все дальше да дальше врозь ползет. И заплатки порядочной поставить нельзя: нитка не держит. Господи, да неужто
уж Бог так немилостив, во второй
раз такое же испытанье пошлет! Он ли не старается! он ли не выбивается из сил!
Будут деньги, будут. В конце октября санный путь
уж установился, и Арсений Потапыч то и дело посматривает на дорогу, ведущую к городу. Наконец приезжают один за другим прасолы, но цены пока дают невеселые. За четверть ржи двенадцать рублей, за четверть овса — восемь рублей ассигнациями. На первый
раз, впрочем, образцовый хозяин решается продешевить, лишь бы дыры заткнуть. Продал четвертей по пятидесяти ржи и овса, да маслица, да яиц — вот он и с деньгами.
Майор зачастил. Каждый
раз, приходя в аббатство, он приносил бутылку рома, а чаю через каждые две недели фунт. Такое
уж он, по-видимому, придумал «положение». Вдова радовалась, что дело идет на лад, и все дальше углублялась в матримониальные мечты.
Я помню, однажды семейный обед наш прошел совершенно молчаливо. Отец был бледен, у матушки по временам вздрагивали губы… Очевидно, совершилось нечто такое, что надлежало сохранить от нас в тайне. Но ничто не могло укрыться от любознательности брата Степана, который и на этот
раз так изловчился, что к вечеру нам, детям, были
уже известны все подробности олонкинской катастрофы.
Хотя старая полковница
уже несколько
раз предлагала им побегать и поиграть, но они не успели еще возобновить между собой знакомства, прерванного продолжительным уединением, в котором их держала все лето сельскохозяйственная страда.