Неточные совпадения
В кормилицы бабы шли охотно, потому что это, во-первых, освобождало их
на время от барщины, во-вторых, исправная выкормка барчонка или барышни обыкновенно сопровождалась отпуском
на волю кого-нибудь из кормилкиных детей.
— Что помещики! помещики-помещики, а какой в них прок? Твоя маменька и богатая, а много ли она
на попа расщедрится. За всенощную двугривенный, а не то и весь пятиалтынный. А поп между тем отягощается, часа полтора
на ногах стоит. Придет усталый с работы, — целый день либо пахал, либо косил, а тут опять полтора часа стой да пой! Нет, я от своих помещиков подальше. Первое дело, прибыток от них пустой, а во-вторых, он же тебя жеребцом или шалыганом обозвать норовит.
Во-вторых, с минуты
на минуту ждут тетенек-сестриц (прислуга называет их «барышнями»), которые накануне преображеньева дня приезжают в Малиновец и с этих пор гостят в нем всю зиму, вплоть до конца апреля, когда возвращаются в свое собственное гнездо «Уголок», в тридцати пяти верстах от нашей усадьбы.
Однажды вздумала она погонять мужа
на корде, но, во-первых, полуразрушенный человек уже в самом начале наказания оказался неспособным получить свою порцию сполна, а, во-вторых,
на другой день он исчез.
Списывалась было она с сестрицей Ольгой Порфирьевной, приглашала ее к себе
на житье, но, во-первых, Ольга Порфирьевна была еще старше ее, во-вторых, она в то время хозяйствовала в Малиновце и, главное, никак не соглашалась оставить сестрицу Машу.
Это была
вторая обида. Позволить себя, взрослого юношу, мыть женщине… это уж ни
на что не похоже!
Все это давно известно и переизвестно дедушке; ему даже кажется, что и принцесса Орлеанская во
второй раз,
на одной неделе, разрешается от бремени, тем не менее он и сегодня и завтра будет читать с одинаковым вниманием и, окончив чтение, зевнет, перекрестит рот и велит отнести газету к генералу Любягину.
Жил он привольно и по зимам давал званые обеды и вечера,
на которые охотно приезжали московские «генералы», разумеется,
второго сорта, из числа обладавших Станиславом
второй степени, которому в то время была присвоена звезда (но без ленты).
Первое низвело дворовых
на степень вечно вожделеющих зверей;
второе лишило их своего угла и возможности распоряжаться в том крохотном собственномхозяйстве, которым они пользовались при прежних порядках.
Дальнейших последствий стычки эти не имели. Во-первых, не за что было ухватиться, а во-вторых, Аннушку ограждала общая любовь дворовых. Нельзя же было вести ее
на конюшню за то, что она учила рабов с благодарностью принимать от господ раны! Если бы в самом-то деле по ее сталось, тогда бы и разговор совсем другой был. Но то-то вот и есть:
на словах: «повинуйтесь! да благодарите!» — а
на деле… Держи карман! могут они что-нибудь чувствовать… хамы! Легонько его поучишь, а он уж зубы
на тебя точит!
Едва ли они даже не сходились во взглядах
на условия, при которых возможно совместное существование господ и рабов (обе одинаково признавали слепое повиновение главным фактором этих условий), но первая была идеалистка и смягчала свои взгляды
на рабство утешениями «от Писания», а
вторая, как истая саддукеянка, смотрела
на рабство как
на фаталистическое ярмо, которое при самом рождении придавило шею, да так и приросло к ней.
Во-первых, она купила его и заплатила довольно дорого; во-вторых, он может, пожалуй, оставить господ без фруктов и без овощей, и, в-третьих, несмотря
на преклонные лета, у него целая куча детей, начиная с двадцатилетнего сына Сеньки, который уж ходит в Москве по оброку, и кончая грудным ребенком.
Наконец репертуар истощился. Федор Васильич начинает потирать живот и посматривает
на часы. Половина
второго, а обедать подают в три.
Струнников, с своей стороны, тоже доволен. Но он не мечтает, во-первых, потому, что отяжелел после обеда и едва может добрести до кабинета, и, во-вторых, потому, что мечтания вообще не входят в его жизненный обиход и он предпочитает проживать деньги, как придется, без заранее обдуманного намерения. Придя в кабинет, он снимает платье, надевает халат и бросается
на диван. Через минуту громкий храп возвещает, что излюбленный человек в полной мере воспользовался послеобеденным отдыхом.
Предводитель прочитал другую бумагу — то был проект адреса. В нем говорилось о прекрасной заре будущего и о могущественной длани, указывающей
на эту зарю. Первую приветствовали с восторгом, перед
второю — преклонялись и благоговели. И вдруг кто-то в дальнем углу зала пропел...
На красную горку Пустотеловы справляют разом обе свадьбы. Но ни приемов, ни выездов по этому случаю не делается, во-первых, потому, что рабочая пора недалеко, а во-вторых, и главным образом, потому, что денег мало.
Гоголем расхаживал он по полям и помахивал нагайкой, ни
на йоту не отступая от исконного урочного положения: за первую вину — пять ударов, за
вторую — десять и т. д.
Он вспомнил, что еще в Москве задумал статью «О прекрасном в искусстве и в жизни», и сел за работу. Первую половину тезиса, гласившую, что прекрасное присуще искусству, как обязательный элемент, он, с помощью амплификаций объяснил довольно легко, хотя развитие мысли заняло не больше одной страницы. Но
вторая половина, касавшаяся влияния прекрасного
на жизнь, не давалась, как клад. Как ни поворачивал Бурмакин свою задачу, выходил только голый тезис — и ничего больше. Даже амплификации не приходили
на ум.
Одним словом, день кончился полным триумфом для Золотухиной. Селина Архиповна сама показала гостям чудеса Отрады, и не только накормила их обедом, но и оставила ночевать. Но, что всего важнее, в этот же день была решена участь Мишанки и самой Марьи Маревны. Первого князь взялся определить
на свой счет в московский дворянский институт;
второй Селина Архиповна предложила место экономки в московском княжеском доме.
Прежде всего укажу
на Перхунова и Метальникова, из которых первый, выражаясь нынешним языком, представлял собой либеральный элемент, а
второй — элемент консервативный.
Во
второй участвующие рассаживались по стульям, а играющий с завязанными глазами садился по очереди ко всем
на колени и должен был угадать, у кого он сидит.
Неточные совпадения
А бабам
на Руси // Три петли: шелку белого, //
Вторая — шелку красного, // А третья — шелку черного, // Любую выбирай!..
Ободренный успехом первого закона, Беневоленский начал деятельно приготовляться к изданию
второго. Плоды оказались скорые, и
на улицах города тем же таинственным путем явился новый и уже более пространный закон, который гласил тако:
Такое разнообразие мероприятий, конечно, не могло не воздействовать и
на самый внутренний склад обывательской жизни; в первом случае обыватели трепетали бессознательно, во
втором — трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем — возвышались до трепета, исполненного доверия.
"Несмотря
на добродушие Менелая, — говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во время осады Трои; ибо хотя многие бумаги оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и
второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же,
на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во
второй раз возьмет приступом крепость Хотин.