Неточные совпадения
А наконец, возвращаюсь я однажды с родов домой, а меня прислуга встречает: «Ведь Прохор-то Семеныч — это муж-то мой! — уж с неделю дома не бывал!» Не бывал да не бывал, да так с тех
пор словно
в воду и канул.
В особенности донимали ее на первых
порах золовки, которые все жили неподалеку от отцовской родовой усадьбы и которые встретили молодую хозяйку
в высшей степени враждебно.
Я, лично, рос отдельно от большинства братьев и сестер (старше меня было три брата и четыре сестры, причем между мною и моей предшественницей-сестрой было три года разницы) и потому менее других участвовал
в общей оргии битья, но, впрочем, когда и для меня подоспела
пора ученья, то, на мое несчастье, приехала вышедшая из института старшая сестра, которая дралась с таким ожесточением, как будто мстила за прежде вытерпенные побои.
Наконец все нужные дела прикончены. Анна Павловна припоминает, что она еще что-то хотела сделать, да не сделала, и наконец догадывается, что до сих
пор сидит нечесаная. Но
в эту минуту за дверьми раздается голос садовника...
Водил он меня, водил, сколько деньжищ из меня
в ту
пору вызудил…
Антипка-то
в ту
пору в ногах валялся, деньги предлагал, а она одно твердит: «Тебе все равно, какой иконе Богу ни молиться…» Так и не отдала.
— Как сказать, сударыня… как будем кормить… Ежели зря будем скотине корм бросать — мало будет, а ежели с расчетом, так достанет. Коровам-то можно и яровой соломки подавывать, благо нынче урожай на овес хорош. Упреждал я вас
в ту
пору с пустошами погодить, не все
в кортому сдавать…
И вера его будет жить до тех
пор, пока
в глазах не иссякнет источник слез и не замрет
в груди последний вздох.
Во-вторых, с минуты на минуту ждут тетенек-сестриц (прислуга называет их «барышнями»), которые накануне преображеньева дня приезжают
в Малиновец и с этих
пор гостят
в нем всю зиму, вплоть до конца апреля, когда возвращаются
в свое собственное гнездо «Уголок»,
в тридцати пяти верстах от нашей усадьбы.
Там уже стоит старик отец и ждет сестриц. Матушка на крыльцо не выходит и встречает сестриц
в раскрытых дверях лакейской. Этот обряд встречи установился с тех
пор, как власть
в доме от тетенек перешла безраздельно к матушке.
Как бы то ни было, но с этих
пор матушкой овладела та страсть к скопидомству, которая не покинула ее даже впоследствии, когда наша семья могла считать себя уже вполне обеспеченною. Благодаря этой страсти, все куски были на счету, все лишние рты сделались ненавистными.
В особенности возненавидела она тетенек-сестриц, видя
в них нечто вроде хронической язвы, подтачивавшей благосостояние семьи.
В самую страдную
пору они рассылали пешком крестьян по церквам и монастырям, с кутьею и поминальными книжками или с подводами, нагруженными провизией, которая предназначалась разным богомолам, пользовавшимся их почитанием.
Я сам стоял
в нерешимости перед смутным ожиданием ответственности за непрошеное вмешательство, — до такой степени крепостная дисциплина смиряла даже
в детях человеческие
порывы. Однако ж сердце мое не выдержало; я тихонько подкрался к столбу и протянул руки, чтобы развязать веревки.
В ту
пору у нас, случилось, столяр Потапка помер, так его под именем болярина Савельцева схоронили, а моего-то сокола, чтоб солдатства миновать, дворовым человеком Потапом Семеновым окрестили.
С тех
пор в Щучьей-Заводи началась настоящая каторга. Все время дворовых, весь день, с утра до ночи, безраздельно принадлежал барину. Даже
в праздники старик находил занятия около усадьбы, но зато кормил и одевал их — как? это вопрос особый — и заставлял по воскресеньям ходить к обедне. На последнем он
в особенности настаивал, желая себя выказать
в глазах начальства христианином и благопопечительным помещиком.
Фомушка упал словно снег на голову. Это была вполне таинственная личность, об которой никто до тех
пор не слыхал. Говорили шепотом, что он тот самый сын, которого барыня прижила еще
в девушках, но другие утверждали, что это барынин любовник. Однако ж, судя по тому, что она не выказывала ни малейшей ревности ввиду его подвигов
в девичьей, скорее можно было назвать справедливым первое предположение.
Эта боязнь осталась за мной и
в зрелом возрасте; мышь, лягушка, ящерица и до сих
пор одним своим видом производят на мои нервы довольно сильное раздражение.
Правда, что она до сих
пор не знала ни малейшей хворости, но ведь Бог
в смерти и животе волен.
— А теперь и баиньки
пора. Покушали, поговорили — и
в постельку. Ты, дружок, с дорожки-то покрепче усни, и будить тебя не велю.
С тех
пор Федос поселился внизу вместе с собакой Трезоркой, которую как-то необыкновенно быстро приучил к себе. Горничные со смехом рассказывали, что он с собакой из одной посудины и пьет и ест, что он ее
в самое рыло целует, поноску носить выучил и т. д.
Хотя я до тех
пор не выезжал из деревни, но, собственно говоря, жил не
в деревне, а
в усадьбе, и потому казалось бы, что картина пробуждения деревни, никогда мною не виденная, должна была бы заинтересовать меня.
Главная остановка нам предстояла
в Сергиевском посаде, где я тоже до тех
пор не бывал.
Мне и до сих
пор памятна эта дорога с вереницами пешеходов, из которых одни шли с котомками за плечьми и палками
в руках, другие
в стороне отдыхали или закусывали.
В описываемую
пору он торговал деньгами или, говоря попросту, занимался ростовщичеством.
— Да, солнцем его прожаривает. Я
в двенадцатом году, во Владимирской губернии,
в Юрьевском уезде, жил, так там и
в ту
пору лесов мало было. Такая жарынь все лето стояла, что только тем и спасались, что на погребицах с утра до вечера сидели.
— А француз
в ту
пору этого не рассчитал. Пришел к нам летом, думал, что конца теплу не будет, ан возвращаться-то пришлось зимой. Вот его морозом и пристигло.
— Оттого. Много
в ту
пору француз русским напакостил. Города разорил, Москву сжег. Думал, что и Бога-то нет, ан Бог-то вот он. Насилу ноги уплел.
— Как бы я не дала! Мне
в ту
пору пятнадцать лет только что минуло, и я не понимала, что и за бумага такая. А не дала бы я бумаги, он бы сказал: «Ну, и нет тебе ничего! сиди
в девках!» И то обещал шестьдесят тысяч, а дал тридцать. Пытал меня Василий Порфирыч с золовушками за это тиранить.
— Что, небось, узнал
в ту
пору, как кузькину мать зовут! — смеется дедушка, а за ним и все присутствующие.
— И лукавый его
в эту
пору принес! Кто
в четвертом часу с визитами ездит! Лови его теперь! Рыскает по Москве, Христа славит.
Конечно, она не «влюбилась»
в Стриженого… Фи! одна накладка на голове чего стоит!.. но есть что-то
в этом первом неудачном сватовстве, отчего у нее невольно щемит сердце и волнуется кровь. Не
в Стриженом дело, а
в том, что настала ее
пора…
Но
в большинстве случаев это водилось только между мелкопоместными и сходило с рук лишь до тех
пор, покуда мирволил предводитель дворянства.
Весело
в ту
пору жилось, гульливо, привольно!
И взял с него
в ту
пору обет: все неправедно нажитое имение на выкуп да на облегченье рабов обратить.
Натурально, эти разговоры и сцены
в высшей степени удручали Павла. Хотя до сих
пор он не мог пожаловаться, что господа его притесняют, но опасение, что его тихое житие может быть во всякую минуту нарушено, было невыносимо. Он упал духом и притих больше прежнего.
— И хлебы печь не стану. Ты меня
в ту
пору смутил: попеки да попеки! а я тебя, дура, послушалась. Буду печь одни просвиры для церкви Божьей.
С этих
пор она затосковала. К прежней сокрушавшей ее боли прибавилась еще новая, которую нанес уже Павел, так легко решившийся исполнить господское приказание. По мнению ее, он обязан был всякую муку принять, но ни
в каком случае не прикасаться лозой к ее телу.
Иногда
в ее голове мелькала мысль, не оставить ли Маврушу
в покое, как это уж и было допущено на первых
порах по водворении последней
в господской усадьбе; но она зашла уж так далеко
в своих угрозах, что отступить было неудобно.
Выволок он меня
в ту
пору вот за эти самые волосы
в горницу, поставил к печке и начал лущить.
— Нет, братцы,
в ту
пору последние моды пришли, я и купил себе манжеты на заячьем меху с отворотами!
— Это тебя князь
в ту
пору в очистку отделал!
Не будучи
в состоянии угомонить этот тайный голос, она бесцельно бродила по опустелым комнатам, вглядывалась
в церковь, под сенью которой раскинулось сельское кладбище, и припоминала. Старик муж
в могиле, дети разбрелись во все стороны, старые слуги вымерли, к новым она примениться не может… не
пора ли и ей очистить место для других?
С тех
пор малиновецкая девичья сделалась ареною тайных вожделений и сомнительного свойства историй, совершенно непригодных
в доме,
в котором было много детей.
— Солдатик беглый
в лесу…
в ту
пору ходили по ягоды… — бессвязно лепетала она, стараясь оправдать свой поступок.
И развязка не заставила себя ждать.
В темную ночь, когда на дворе бушевала вьюга, а
в девичьей все улеглось по местам, Матренка
в одной рубашке, босиком, вышла на крыльцо и села. Снег хлестал ей
в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она не шевелилась и бесстрашно глядела
в глаза развязке, которую сама придумала. Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен. Скорее это был сон, который до тех
пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не застыло.
— Оно так, да
в ту
пору рабы другие были, извечные…
Проходит еще года три; Сережка уж начинает показываться на красном дворе. Сплетясь руками с другими ровесниками мальчишками, он несется вскачь из одного конца
в другой, изображая из себя то коренную, то пристяжную, и предается этому удовольствию до тех
пор, пока матушка, выведенная из терпенья, не крикнет из окна...
—
В ту
пору воз с сеном плохо навили, — говорил он, — и начал он по дороге на сторону валиться. Мужик-то лошадь под уздцы вел, а я сбоку шел, плечом подпирал. Ну, и случилось.
Реже кричали: «Это все ты! все ты!» Реже напоминали, что ему давно очистить место
пора, что с его стороны бессовестно праздно проводить время, бременить землю, тогда как все кругом работает,
в котле кипит.