Покуда в девичьей происходят эти сцены, Василий Порфирыч Затрапезный заперся
в кабинете и возится с просвирами. Он совершает проскомидию, как настоящий иерей: шепчет положенные молитвы, воздевает руки, кладет земные поклоны. Но это не мешает ему от времени до времени посматривать в окна, не прошел ли кто по двору и чего-нибудь не пронес ли. В особенности зорко следит его глаз за воротами, которые ведут в плодовитый сад. Теперь время ягодное, как раз кто-нибудь проползет.
Неточные совпадения
В течение целого дня они почти никогда не видались; отец сидел безвыходно
в своем
кабинете и перечитывал старые газеты; мать
в своей спальне писала деловые письма, считала деньги, совещалась с должностными людьми
и т. д.
Аудиенция кончена. Деловой день
в самом разгаре, весь дом приходит
в обычный порядок. Василий Порфирыч роздал детям по микроскопическому кусочку просфоры, напился чаю
и засел
в кабинет. Дети зубрят уроки. Анна Павловна тоже удалилась
в спальню, забыв, что голова у нее осталась нечесаною.
Покуда мы играем,
и отец выходит из
кабинета, но остается
в гостиной недолго.
— Это насчет завещанья, что ли? — говорит она, — уж
и не знаю… Призывали они Клюквина
в тот вечер, как у них с Григорьем Павлычем перепалка была,
и шептались с ним
в кабинете…
— Он у меня затворник. Заперся у себя
в кабинете,
и не вызовешь его оттуда.
Просидевши с сестрами час или полтора, отец спускался вниз
и затворялся
в своем
кабинете, а тетеньки, оставшись одни, принимались за работы из фольги, [Фольгой называлась жесть самой тонкой прокатки, окрашиваемая
в разные цвета.
Отец не сидел безвыходно
в кабинете, но бродил по дому, толковал со старостой, с ключницей, с поваром, словом сказать, распоряжался; тетеньки-сестрицы сходили к вечернему чаю вниз
и часов до десяти беседовали с отцом; дети резвились
и бегали по зале;
в девичьей затевались песни, сначала робко, потом громче
и громче; даже у ключницы Акулины лай стихал
в груди.
— Тебе что! Ты заперся у себя
в кабинете,
и горюшка мало! сидишь да по ляжкам похлопываешь… А я цельный день как
в огне горю… Куда я теперь без Федота поспела!
Летнее утро; девятый час
в начале. Федор Васильич
в синем шелковом халате появляется из общей спальни
и через целую анфиладу комнат проходит
в кабинет. Лицо у него покрыто маслянистым глянцем; глаза влажны, слипаются;
в углах губ запеклась слюна. Он останавливается по дороге перед каждым зеркалом
и припоминает, что вчера с вечера у него чесался нос.
«Комедии» — любимое развлечение Струнникова, ради которого, собственно говоря, он
и прикармливает Корнеича. Собеседники удаляются
в кабинет; Федор Васильич усаживается
в покойное кресло; Корнеич становится против него
в позитуру. Обязанность его заключается
в том, чтоб отвечать на вопросы, предлагаемые гостеприимным хозяином. Собеседования эти повторяются изо дня
в день
в одних
и тех же формах, с одним
и тем же содержанием, но незаметно, чтобы частое их повторение прискучило участникам.
Струнников, с своей стороны, тоже доволен. Но он не мечтает, во-первых, потому, что отяжелел после обеда
и едва может добрести до
кабинета,
и, во-вторых, потому, что мечтания вообще не входят
в его жизненный обиход
и он предпочитает проживать деньги, как придется, без заранее обдуманного намерения. Придя
в кабинет, он снимает платье, надевает халат
и бросается на диван. Через минуту громкий храп возвещает, что излюбленный человек
в полной мере воспользовался послеобеденным отдыхом.
В шесть часов он проснулся,
и из
кабинета раздается протяжный свист. Вбегает буфетчик, неся на подносе графин с холодным квасом. Федор Васильич выпивает сряду три стакана, отфыркивается
и отдувается. До чаю еще остается целый час.
Иногда,
в самый разгар веселья, прибегала к нему
в кабинет жена
и звала к гостям.
Неприятнее всего была та первая минута, когда он, вернувшись из театра, веселый и довольный, с огромною грушей для жены в руке, не нашел жены в гостиной; к удивлению, не нашел ее и
в кабинете и наконец увидал ее в спальне с несчастною, открывшею всё, запиской в руке.
Неточные совпадения
Новый градоначальник заперся
в своем
кабинете, не ел, не пил
и все что-то скреб пером.
Градоначальник безмолвно обошел ряды чиновных архистратигов, [Архистрати́г (греч.) — верховный военачальник.] сверкнул глазами, произнес: «Не потерплю!» —
и скрылся
в кабинет.
Так, например, заседатель Толковников рассказал, что однажды он вошел врасплох
в градоначальнический
кабинет по весьма нужному делу
и застал градоначальника играющим своею собственною головою, которую он, впрочем, тотчас же поспешил пристроить к надлежащему месту.
По временам он выбегал
в зал, кидал письмоводителю кипу исписанных листков, произносил: «Не потерплю!» —
и вновь скрывался
в кабинете.
— Ну,
и Бог с тобой, — сказала она у двери
кабинета, где уже были приготовлены ему абажур на свече
и графин воды у кресла. — А я напишу
в Москву.