— Много званых, но мало избранных, — так начал он речь свою, — очень рад, господа, что
имею дело с почтенными представителями одного из почтеннейших сословий нашего любимого отечества, нашей дорогой сердцу России.
Неточные совпадения
А Митенька слушал эти приветствия и втихомолку старался придать себе сколько возможно более степенную физиономию. Он приучил себя говорить басом, начал диспутировать об отвлеченных вопросах, каждый
день ходил по департаментам и
с большим прилежанием справлялся о том, какие следует
иметь principes в различных случаях губернской административной деятельности.
Таким образом,
дело сошло
с рук благополучно.
С остальными тузами и чиновниками оно пошло еще легче. Вице-губернатора Митенька принял вместе
с прочими членами губернского правления. Все обладали темно-оливковыми физиономиями, напоминавшими собой лики, изображаемые на старинных образах. Принимая их, Митенька
имел вид довольно строгий, потому что ему предстояло сделать внушение.
— Господин Штановский! я
имел честь заметить вам, что ваша речь впереди! Господа! Я уверен, что
имея такого опытного и достойного руководителя, как Садок Сосфенович (пожатие руки вице-губернатору), вы ничего не придумаете лучшего, как следовать его советам! Ну-с, а теперь поговорим собственно о
делах. В каком, например, положении у вас недоимки?
На другой
день,
с самого утра, по городу уже ходил слух о кандидатуре барона фон Цанарцта, как о такой, которая
имеет всего более шансов на успех.
Он выказывал холодность в обращении
с бывшими сподвижниками по либерализму, избегал
иметь с ними
дела, но открыто преследовать их не решался.
— Да-с, я давно уж так думаю и надеюсь, что усилия мои не останутся бесплодными. Главное в этом
деле —
иметь в виду, что вор есть человек. Я сам однажды таким манером в кадетском корпусе булку у товарища уворовал… что же-с!
А так как, не далее как за
день перед тем, я
имел случай
с обоими бунтовщиками играть в ералаш и при этом не заметил в их образе мыслей ничего вредного, то и не преминул возразить негодующему помпадуру, что, по мнению моему, оба названные лица ведут себя скромно и усмирения не заслуживают.
— Куда ж торопиться? Посидим. Как ты измок однако! Хоть не ловится, но хорошо. Всякая охота тем хороша, что
имеешь дело с природой. Ну, что зa прелесть эта стальная вода! — сказал он. — Эти берега луговые, — продолжал он, — всегда напоминают мне загадку, — знаешь? Трава говорит воде: а мы пошатаемся, пошатаемся.
Что-то было такое серьезное и твердое в выражении старика, что ямщик, почувствовав, что он
имеет дело с сильным человеком, несколько смутился, но не показывал этого и, стараясь не замолчать и не осрамиться перед прислушивающейся публикой, быстро отвечал:
— Я не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, — говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный, не чуждый общих слабостей… Но он попал в скверную историю, которая походила на игру кошки с мышкой. Будь на месте Колпаковой другая женщина, тогда Бахарев не сидел бы на скамье подсудимых! Вот главная мысль, которая должна лечь в основание вердикта присяжных. Закон карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы
имеем дело с несчастным случаем, от которого никто не застрахован.
Неточные совпадения
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница!
Дела мои принудили меня жить несколько лет в разлуке
с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия
иметь о вас известии. Я теперь в Москве, прожив несколько лет в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние свое сделать можно. Сими средствами,
с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
— Положим, княгиня, что это не поверхностное, — сказал он, — но внутреннее. Но не в том
дело — и он опять обратился к генералу,
с которым говорил серьезно, — не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту деятельность, и согласитесь, что всякое призвание
имеет свою оборотную сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но специализованный спорт есть признак развития.
И у кондитера, и у Фомина, и у Фульда он видел, что его ждали, что ему рады и торжествуют его счастье так же, как и все,
с кем он
имел дело в эти
дни.
То же самое он видел и в социалистических книгах: или это были прекрасные фантазии, но неприложимые, которыми он увлекался, еще бывши студентом, — или поправки, починки того положения
дела, в которое поставлена была Европа и
с которым земледельческое
дело в России не
имело ничего общего.
Всё это было прекрасно, но Вронский знал, что в этом грязном
деле, в котором он хотя и принял участие только тем, что взял на словах ручательство зa Веневского, ему необходимо
иметь эти 2500, чтоб их бросить мошеннику и не
иметь с ним более никаких разговоров.