Проехала печальная процессия, и улица вновь приняла свой
обычный вид. Тротуары ослизли, на улице — лужи светятся. Однако ж люди ходят взад и вперед — стало быть, нужно. Некоторые даже перед окном фруктового магазина останавливаются, постоят-постоят и пойдут дальше. А у иных книжки под мышкой — те как будто робеют. А вот я сижу дома и не робею. Сижу и только об одном думаю: сегодня за обедом кислые щи подадут…
Неторопливо передвигая ногами, Алексей Александрович с
обычным видом усталости и достоинства поклонился этим господам, говорившим о нем, и, глядя в дверь, отыскивал глазами графиню Лидию Ивановну.
Даже Татьяна Павловна совсем как бы изменила свой
обычный вид: была очень тиха, очень ласкова, а главное, тоже очень спокойна, хотя и много говорила, чтобы развлечь маму.
Обычные виды: былая краса // Пустынного русского края, // Угрюмо шумят строевые леса, // Гигантские тени бросая; // Равнины покрыты алмазным ковром, // Деревни в снегу потонули, // Мелькнул на пригорке помещичий дом, // Церковные главы блеснули…
Неточные совпадения
Мало-помалу день принял свой
обычный рабочий
вид.
Между тем, слушая
обычный доклад, он имел самый невинный, безобидный
вид.
Утро было прекрасное: опрятные, веселые дома с садиками,
вид краснолицых, красноруких, налитых пивом, весело работающих немецких служанок и яркое солнце веселили сердце; но чем ближе они подходили к водам, тем чаще встречались больные, и
вид их казался еще плачевнее среди
обычных условий благоустроенной немецкой жизни.
Этот несколько суровый тон сменился горячим поцелуем, и Половодова едва успела принять свой
обычный скучающий и ленивый
вид, когда в гостиной послышались приближавшиеся шаги maman. У Привалова потемнело в глазах от прилива счастья, и он готов был расцеловать даже Агриппину Филипьевну. Остальное время визита прошло очень весело. Привалов болтал и смеялся самым беззаботным образом, находясь под обаянием теплого взгляда красивых глаз Антониды Ивановны.
Наконец чемодан и сак были готовы: было уже около девяти часов, когда Марфа Игнатьевна взошла к нему с
обычным ежедневным вопросом: «Где изволите чай кушать, у себя аль сойдете вниз?» Иван Федорович сошел вниз,
вид имел почти что веселый, хотя было в нем, в словах и в жестах его, нечто как бы раскидывающееся и торопливое.