Неточные совпадения
Но скорее
всего, даже"рассмотрения"никакого мы с вами не дождемся. Забыли об нас, мой друг, просто забыли — и
все тут. А ежели не забыли, то, не истребовав объяснения, простили. Или же (тоже не истребовав объяснения) записали в книгу живота и при сем имеют в
виду… Вот в скольких смыслах может быть обеспечено наше будущее существование. Не скрою от вас, что из них самый невыгодный смысл — третий. Но ведь как хотите, а мы его заслужили.
Ужасно замученный
вид имеют эти люди, покуда ищут и разнюхивают. Худые, бледные, испитые, с пересохшим горлом, с воспаленными глазами. И только одно твердят: бредни! Встречаться с ними во время этой охоты ужасно опасно, и потому я, как завижу"искателя", сейчас шмыг в ресторан. Хочу — растегай ем; хочу — бутерброд ухвачу!
Все нынче можно.
И что же! куда разом
все подевалось: и вздохи, и задавленный
вид!
Нынче
вся жизнь в этом заключается: коли не понимаешь — не рассуждай! А коли понимаешь — умей помолчать! Почему так? — а потому что так нужно. Нынче
всё можно: и понимать и не понимать, но только и в том и в другом случае нельзя о сем заявлять. Нынешнее время — необыкновенное; это никогда не следует терять из
виду. А завтра, может быть, и еще необыкновеннее будет, — и это не нужно из
вида терять. А посему: какое пространство остается между этими двумя дилеммами — по нем и ходи.
Народы завистливы, мой друг. В Берлине над венскими бумажками насмехаются, а в Париже — при
виде берлинской бумажки головами покачивают. Но нужно отдать справедливость французским бумажкам:
все кельнера их с удовольствием берут. А
все оттого, как объяснил мой приятель, краснохолмский негоциант Блохин (см."За рубежом"), что"у француза баланец есть, а у других прочиих он прихрамывает, а кои и совсем без баланцу живут".
Понятно, что один
вид Федосьюшки взбудоражил во мне
все дорогие воспоминания прошлого. До такой степени взбудоражил, что я не воздержался и на
всю улицу крикнул...
И
все эти люди, каждый имея в
виду свой особливый предмет, составят один общий хор, который будет гласить: хватай! лови!
Все нынче как-то врозь пошло,
все норовит, под
видом содействия, междоусобие произвести.
Вот наше житьишко каково. Не знаешь, какой ногой ступить, какое слово молвить, какой жест сделать — везде тебя «мерзавец» подстережет. И
вся эта бесшабашная смесь глупости, распутства и предательства идет навстречу под покровом «содействия» и во имя его безнаказанно отравляет человеческое существование. Ябеда, которую мы некогда знавали в обособленном состоянии (и даже в этом
виде она никогда не казалась нам достолюбезною), обмирщилась, сделалась достоянием первого встречного добровольца.
Карцером, во времена моего счастливого отрочества, называлось темное, тесное и почти лишенное воздуха место, в которое ввергались преступные школьники, в
видах искупления их школьных прегрешений. Говорят, будто подобные же темные места существовали и существуют еще в острогах (карцер в карцере,
всё равно, что государство в государстве), но так как меня от острогов бог еще миловал, то я буду говорить исключительно о карцере школьном.
Повторяю: тогдашнее воспитание имело в
виду будущих Катонов, а для того, чтоб быть истинным Катоном, недостаточно
всего себя посвятить твердому перенесению свинств, но необходимо и сердце иметь слегка подернутое распутством.
— А к старикам надо быть снисходительным, — прибавил я, — и ты, конечно, примешь во внимание, что твой отец… Ах, мой друг, не
всё одни увеличивающие вину обстоятельства надлежит иметь в
виду, но и…
— И поверь мне, что рано или поздно, а дело уврачевания поступит на очередь. И даже скорее рано, чем поздно, потому что не далее как вчера я имел об этом разговор, и вот, в кратких словах, результат этого разговора: не нужно поспешности! но никогда не следует упускать из
вида, что чем скорее мы вступим в период уврачевания, тем лучше и для нас, и для
всех! Для
всех! — повторил он, прикладывая к носу указательный палец.
Если б у него был в
виду результат, если б деятельность его развивалась логически и он сознавал ясно, куда ему надлежит прийти, — он наверное не отдал бы
всего себя в жертву разношерстной сутолоке, которой вдобавок и конца нет.
Но отчего же я чувствую, что сердце мое мучительно ноет при
виде этого зрелища? отчего я, сверх того, убежден, что оно способно возбуждать негодование не во мне одном, но и во
всех вообще честных людях?
Даже тогда, когда гости наконец оставили столовую и рассеялись по другим комнатам, — и тут компактная кучка постоянно окружала Ноздрева, который объяснял свои
виды по
всем отраслям политики, как внутренней, так и внешней.
"А теперь, посмотрим, в каком
виде все сие представляется у нас в настоящую минуту"…
— Дай срок,
все в своем месте объясню. Так вот, говорю: вопрос, которая манера лучше, выдвинулся не со вчерашнего дня. Всегда были теоретики и практики, и всегда шел между ними спор, как пристойнее жизнь прожить: ничего не совершив, но в то же время удержав за собой право сказать: по крайней мере, я навозной жижи не хлебнул! или же, погрузившись по уши в золото, в
виде награды сознавать, что вот, мол, и я свою капельку в сосуд преуспеянья пролил…
В таком ли
виде, например, ты его провидел и ожидал? не потщились ли Букиазба и Твэрдоонто вынуть из него сердцевину или, по крайней мере, настолько ее атрофировать, чтобы им можно было орудовать на
всей своей воле?
Каким путем и что ими достигается? —
все эти вопросы дошли до вас в
виде отдаленного гула, из третьих-четвертых рук, и притом в самом недостоверном
виде.
Все дороги открывались перед ним, дороги, уснащенные разнообразнейшими
видами прав, привилегий, лакомств и наград.
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни с М-llе Linon подъезжали в коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках — Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго-натянутых красных чулках были на
всем виду; для чего им, в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на
вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Видал он
виды всякие, // Изъездил
всю губернию // И вдоль и поперек.
Все принимают веселый
вид.
Противообщественные элементы всплывали наверх с ужасающею быстротой. Поговаривали о самозванцах, о каком-то Степке, который, предводительствуя вольницей, не далее как вчера, в
виду всех, свел двух купеческих жен.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в
виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.