Неточные совпадения
Все это я не во сне видел, а воочию. Я слышал, как провинция наполнялась криком, перекатывавшимся из края в край; я видел и улыбки, и нахмуренные брови; я ощущал их действие на самом себе. Я помню так называемые «столкновения», в которых один толкался, а другой
думал единственно о том, как бы его не затолкали вконец. Я не
только ничего не преувеличиваю, но, скорее, не нахожу настоящих красок.
В заключение он
думал, что комбинированная им форма общежития может существовать во всякой среде, не
только не рискуя быть подавленною, но и подготовляя своим примером к воспринятию новой жизни самых закоренелых профанов, — и тоже ошибся в расчетах.
Во всяком случае,
думать ему нет надобности, а можно
только улыбаться.
— Ах, как я тебе завидую, и тебе, и всем вам, благородным и преданным… но
только немножко нетерпеливым!.. С каким бы удовольствием я сопровождал тебя, и вот… Долг приковал меня здесь, и до шести часов я нахожусь в плену… Ты
думаешь, мне дешево достается мое возвышенье?
Вообще становится скучно;
только и отводишь душу с Петром Николаичем в умной беседе: que tout est a recommencer и что вчера уж
думали, что момент наступил, а сегодня опять…
— Будьте терпеливы, господа! — убеждает он своих единомышленников, — когда наступит момент, он найдет нас во всеоружии; вы
думаете, нам сладко — ах!
только грудь да подоплёка знают, чего нам стоят эти проволочки! Однако ж мы ждем, — ждите и вы!
— Скучать некогда. Даже о будущем
подумать нет времени. Иногда и мелькнет в голове: надо что-нибудь… не всегда же… да
только рукою махнешь. Авось как-нибудь, день за день, и пройдет… жизнь.
Только вот будущее как будто захлопнулось навсегда; но на радостях он об этом не
думает.
Думали, что он несколько преувеличивает значение благонамеренности, но вот теперь на поверку оказывается, что он не
только не преувеличивал, а даже был мягок и снисходителен.
— А то вы
думаете? — говорит он, — все зло именно в этой пакостной литературе кроется! Я бы вот такого-то… Не говоря худого слова, ой-ой, как бы я с ним поступил! Надо зло с корнем вырвать, а мы мямлим! Пожар уж силу забрал, а мы
только пожарные трубы из сараев выкатываем!
Ошибочно, впрочем, было бы
думать, что современный простец принадлежит исключительно к числу посетителей мелочных лавочек и полпивных; нет, в численном смысле он занимает довольно заметное место и в культурной среде. Это не выходец из недр черни, а
только человек, не видящий перед собой особенных перспектив. И ненавистники и солидные ожидают впереди почестей, мест, орденов, а простец ожидает одного: как бы за день его не искалечили.
Он живет изо дня в день; ничего не провидит, и
только практика может вызвать его из оцепенения. Когда наступит время для практических применений, когда к нему принесут окладной лист, или сын его, с заплаканными глазами, прибежит из школы —
только тогда он вспомнит, что нечто читал, да не догадался
подумать. Но и тут его успокоит соображение: зачем
думать? все равно плетью обуха не перешибешь! — "Ступай, Петя, в школу — терпи!""Готовь, жена, деньги! Новый налог бог послал!"
В такую минуту легко даже впасть в ошибку и
подумать, что он ненавидит эту жертву, а не грызет ее, выполняя
только обряд…
— И всегда так рассуждайте! — похвалила ее дама, — бог будет любить вас за это, а тетенька будет на вас радоваться. На свете всегда так бывает. Иногда мы
думаем, что нас постигло несчастье, а это
только испытание; а иногда — совсем напротив.
Чем же отвечает на эту бесшабашность общее течение жизни? Отворачивается ли оно от нее или идет ей навстречу? На этот вопрос я не могу дать вполне определенного ответа.
Думаю, однако ж, что современная жизнь настолько заражена тлением всякого рода крох, что одно лишнее зловоние не составляет счета. Мелочи до такой степени переполнили ее и перепутались между собою, что критическое отношение к ним сделалось трудным. Приходится принимать их —
только и всего.
— Приказывать — не мое дело. Я могу принять меры — и больше ничего. Всему злу корень — учитель Воскресенский, насчет которого я уже распорядился… Ах, Николай Николаич! Неужели вы
думаете, что мне самому не жаль этой заблуждающейся молодой девицы? Поверьте мне, иногда сидишь вот в этом самом кресле и
думаешь: за что
только гибнут наши молодые силы?
— Известно, как же возможно сравнить! Раб или вольный!
Только, доложу вам, что и воля воле рознь. Теперича я что хочу, то и делаю; хочу — лежу, хочу — хожу, хочу — и так посижу. Даже задавиться, коли захочу, — и то могу. Встанешь этта утром, смотришь в окошко и
думаешь! теперь шалишь, Ефим Семенов, рукой меня не достанешь! теперь я сам себе господин. А ну-тко ступай,"сам себе господин", побегай по городу, не найдется ли где дыра, чтобы заплату поставить, да хоть двугривенничек на еду заполучить!
— Не
думаю. Битье вообще не удовольствие; это движение гнева, выраженное в грубой и отвратительной форме, — и
только. Но почему же вы именно о «господах» спрашиваете? ведь не одни господа дерутся; полагаю, что и вы не без греха в этом отношении…
— Помилуйте! даже извинился-с!"Извини, говорит, голубчик, за другой раз зачту!"Вот он добрый какой! Так меня это обидело, так обидело! Иду от него и
думаю: непременно жаловаться на него надо —
только куда?
— И то пора.
Только, вот, как ни живешь, а все завтрашнего предмета не угадаешь. Сегодня десять предметов —
думаешь: будет! — ан завтра — одиннадцатый! И всё по затылку да по затылку — хлобысь! А мы бы, вашескородие, и без предметов хорошохонько прожили бы.
Только обязательная служба до известной степени выводила его из счастливого безмятежия. К ней он продолжал относиться с величайшим нетерпением и, отбывая повинность, выражался, что и он каждый день приносит свою долю вреда.
Думаю, впрочем, что и это он говорил, не анализируя своих слов. Фраза эта, очевидно, была, так сказать, семейным преданием и запала в его душу с детства в родном доме, где все, начиная с отца и кончая деревенскими кузенами, кичились какою-то воображаемою независимостью.
В передней не дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас князь уже ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел,
думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.