Неточные совпадения
Ежели мы спустимся ступенью ниже — в уезд, то увидим, что там мелочи жизни выражаются еще грубее и еще меньше встречают отпора. Уезд исстари
был вместилищем людей одинаковой степени развития и одинакового отсутствия образа
мыслей. Теперь, при готовых девизах из губернии, разномыслие исчезло окончательно. Даже жены чиновников не ссорятся, но единомышленно подвывают: «Ах, какой циркуляр!»
И вдобавок в те времена не
было речи ни о благонамеренности, ни об образе
мыслей, ни о подрывании основ и т. д.
Может
быть, сам по себе взятый, он совсем не так неблагонадежен, как кажется впопыхах. В дореформенное время, по крайней мере, не в редкость бывало встретить такого рода аттестацию:"человек образа
мыслей благородного, но в исполнении служебных обязанностей весьма усерден". Вот видите ли, как тогда правильно и спокойно оценивали человеческую деятельность; и благороден, и казенного интереса не чужд… Какая же в том беда, что человек благороден?
Говорил мало,
мыслил еще меньше, ибо
был человек телодвижений по преимуществу.
Любимыми авторами его
были французские доктринеры времен Луи-Филиппа: Гизо, Дюшатель, Вилльмен и проч.; из журналов он читал только"Revue des deux Mondes", удивляясь олимпийскому спокойствию
мысли и логичности выводов и не подозревая, что эта логичность представляет собой не больше как беличье колесо.
Тридцати лет он уже занимал полуответственный пост, наравне с Сережей Ростокиным.
Мысль, что служебный круговорот совершенно тождествен с круговоротом жизненным и что успех невозможен, покуда представление этой тождественности не
будет усвоено во всей его полноте, все яснее и яснее обрисовывалась перед его умственным взором. И он, не торопясь, но настойчиво, начал подготовлять себя к применению этой
мысли на практике.
Поэт, в справедливом сознании светозарности совершаемого им подвига
мысли, имел полное право воскликнуть, что он глаголом жжет сердца людей; но при данных условиях слова эти
были только отвлеченной истиной, близкой к самообольщению.
Его можно
было упрекать в назойливости, но никому не приходило в голову обвинять в развращении общественной
мысли.
Благодаря беготне дело сошло с рук благополучно; но затем предстояли еще и еще дела. Первое издание азбуки разошлось быстро, надо
было готовиться к другому — уже без промахов. «Дивчину» заменили старухой и подписали: Домна; «Пана» заменили мужичком с топором за поясом и подписали: Потап-плотник. Но как попасть в
мысль и намерения «критики»? Пожалуй,
будут сравнивать второе издание с первым и скажут: а! догадались! думаете, что надели маску, так вас под ней и не узнают!
Лидочка горячо любила отца и скоро подружилась с теткой. Когда пришла роковая весть, у обеих сердца застыли. Лидочка испугалась, убежала и спряталась в палисаднике. Прасковью Гавриловну придавила
мысль, что рушилось все, что защищало их и указывало на какой-нибудь просвет в будущем. Она с ужасом глядела на Лидочку. Ей представился, рядом с гробом покойного брата, ее собственный гроб, а за этими двумя гробами зияла бездна одиночества и беспомощности, которые должны
были поглотить Лидочку.
Некоторые из товарок пытались даже расшевелить ее. Давали читать романы, рассказывали соблазнительные истории; но никакой соблазн не проникал сквозь кирасу, покрывавшую ее грудь. Она слишком
была занята своими обязанностями, чтобы дать волю воображению. Вставала рано; отправлялась на дежурство и вечером возвращалась в каморку хотя и достаточно бодрая, но без иных
мыслей, кроме
мысли о сне.
Теперь ей уж за сорок, и скоро собираются праздновать ее юбилей. В парадные дни и во время официальных приемов, когда показывают институт влиятельным лицам, она следует за директрисой, в качестве старшей классной дамы, и всегда очень резонно отвечает на обращаемые к ней вопросы. В будущем она никаких изменений не предвидит, да и никому из начальствующих не приходит на
мысль, что она может
быть чем-нибудь иным, кроме образцовой классной дамы.
Всякая
мысль о критике и разномыслии должна
быть изгнана из нашей среды, ибо ведет к недовольству и развлекает внимание.
Он даже вздрогнул при этой
мысли. И тут же, кстати, вспомнил об утреннем посещении Ковригина. Зачем, с какой стати он его прогнал? Может
быть, это тот самый Ковригин и
есть? Иван Афанасьич, Федор Сергеич — разве это не все равно? Здесь
был Иван Афанасьич, приехал в Америку — Федором Сергеичем назвался… разве этого не бывает? И Анна Ивановна к тому же… и тут Анна Ивановна, и там Анна Ивановна… А он погорячился, прогнал и даже адреса не спросил, — ищи теперь, лови его!
Всем
было известно, что, участвуя в работах редакционных комиссий, он отстаивал свою
мысль, сколько мог, и, следовательно, явил себя вполне достойным доверия, которым его облекли.
В углу на столе кипел самовар; домашние всей семьей собрались около него и
пили чай. Феклинья с заплаканными глазами щелкала кусок сахару; тесть дул в блюдечко и громко ругался. Гришка сидел неподвижно на верстаке и без всякой
мысли смотрел в окошко.
Мысль бежать в Москву неотступно представлялась его уму. Бежать теперь же, не возвращаясь домой, — кстати, у него в кармане лежала зелененькая бумажка. В Москве он найдет место; только вот с паспортом как
быть? Тайком его не получишь, а узнают отец с матерью — не пустят. Разве без паспорта уйти?
Он сам как будто опустел. Садился на мокрую скамейку, и думал, и думал. Как ни резонно решили они с теткой Афимьей, что в их звании завсегда так бывает, но срам до того
был осязателен, что давил ему горло. Временами он доходил почти до бешенства, но не на самый срам, а на то, что
мысль о нем неотступно преследует его.
Мысль о побеге не оставляла его. Несколько раз он пытался ее осуществить и дня на два, на три скрывался из дома. Но исчезновений его не замечали, а только не давали разрешенья настоящим образом оставить дом. Старик отец заявил, что сын у него непутный, а он, при старости, отвечать за исправную уплату повинностей не может. Разумеется, если б Гришка не
был «несуразный», то мог бы настоять на своем; но жалобы «несуразного» разве
есть резон выслушивать? В кутузку его — вот и решенье готово.
На работу рассчитывать, разумеется,
было нельзя; но предстояло «жить», и эта
мысль рвала ему сердце.
Он не изменит данному слову, потому что он — джентльмен; он не позволит себе сомнительного поступка, потому что он — джентльмен; он не ударит в лицо своего слугу, не заставит повара съесть попавшего в суп таракана, не возьмет в наложницы крепостную девицу, потому что он — джентльмен; он приветливо примет бедного помещика-соседа, который явится с просьбой по делу, потому что он — джентльмен. Вообще он не «замарает» себя… нет, никогда! Даже наедине сам с собой он
будет мыслить и чувствовать как джентльмен.
Слов
было немного, но в тоне, которым
были произнесены слова:"ваш друг", заключалась целая поэма. Во всяком случае, в эту минуту в первый раз, но все еще смутно, мелькнула мне
мысль, что в «принципах» известной окраски, если даже они залегли в общее миросозерцание в тех чуждых надменности формах, в каких их воспринял Валерушка, может существовать своего рода трещина, сквозь которую просачивается исключительность и относительно «своих», но менее фаворизированных фортуною.
Затем он
был приверженец замкнутой сословности, я же склонялся на сторону самой широкой бессословности, доходя чуть не до suffrage universel, [всеобщего голосования (франц.)]
мысль о котором тогда уже начинала волновать Западную Европу.
Нечего и говорить, что ничего подобного в
мыслях Крутицына не
было.
Скорбных минут
было немало, но, по крайней мере, поддерживалось горение
мысли — и за то спасибо.
Левушка Крутицын
был мальчик нервный и впечатлительный; он не выдержал перед
мыслью о предстоящей семейной разноголосице и поспешил произнести суд над укоренившимися в семье преданиями, послав себе вольную смерть.
Гнетомый этими
мыслями, Имярек ближе и ближе всматривался в свое личное прошлое и спрашивал себя: что такое «друг» и «дружба» (этот вопрос занимал его очень живо — и как элемент общежития, и в особенности потому, что он слишком близко
был связан с его настоящим одиночеством)? Что такое представляет его собственная, личная жизнь? в чем состояли идеалы, которыми он руководился в прошлом? и т. д.
Были ли у Имярека такие друзья?
Был ли он сам таким другом? Конечно,
был, но чего-то как будто недоставало.
Быть может, именно сёмужки. Он
был когда-то здоров, но никогда настолько, чтобы
быть настоящим другом. Он бывал и весел, но опять не настолько, сколько требуется от «друга». Анекдотов он совсем не знал, гастрономом не
был, в винах понимал очень мало. Жил как-то особняком, имел"образ
мысли"и даже в манерах сохранял нечто резкое, несовместное с дружелюбием.
Он
будет иметь в виду начальственные требования и поставит себе в обязанность проводить начальственную
мысль.
Неточные совпадения
Сначала он принял
было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил
мысли, и, слава богу, все пошло хорошо.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел
было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные
мысли внушаются юношеству.
Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много
есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в
мыслях. Все это, что
было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Григорий шел задумчиво // Сперва большой дорогою // (Старинная: с высокими // Курчавыми березами, // Прямая, как стрела). // Ему то
было весело, // То грустно. Возбужденная // Вахлацкою пирушкою, // В нем сильно
мысль работала // И в песне излилась:
В минуты, когда
мысль их обращается на их состояние, какому аду должно
быть в душах и мужа и жены!