Что? Не может быть! Я читаю еще раз — перепрыгиваю
через строчки: «Талон… и непременно спустите шторы, как будто я и в самом деле у вас… Мне необходимо, чтобы думали, что я… мне очень, очень жаль…»
Неточные совпадения
Брат на время забросил даже чтение. Он достал у кого-то несколько номеров трубниковской газеты, перечитал их от доски до доски, затем запасся почтовой бумагой, обдумывал, строчил, перемарывал, считал буквы и
строчки, чтобы втиснуть написанное в рамки газетной корреспонденции, и
через несколько дней упорной работы мне пришлось переписывать новое произведение брата. Начиналось оно словами:
Года
через три, в 1885 году, во время первого большого бунта у Морозовых, — я в это время работал в «Русских ведомостях», — в редакцию прислали описание бунта, в котором не раз упоминалось о сгоревших рабочих и прямо цитировались слова из моей корреспонденции, но ни
строчки не напечатали «Русские ведомости» — было запрещено.
Таков был Николай Иванович Пастухов [Года
через три, в 1885 году, во время первой большой стачки у Морозовых — я в это время работал в «Русских ведомостях» — в редакцию прислали описание стачки, в котором не раз упоминалось о сгоревших рабочих и прямо цитировались слова из моей корреспонденции, но ни
строчки не напечатали «Русские ведомости» — было запрещено.].
Саша. Ну, храни тебя создатель! Обо мне можешь совсем не думать! Недели
через две черкнешь
строчку — и на том спасибо. А я тебе буду писать…
— Кушай… Проездом
через Москву у Эйнема купил. А я на тебя сердит, Сережа, так сердит, что даже хотел поругаться с тобой!.. Мало того, что ты не написал мне в эти два года ни
строчки, но даже не удостоил ответом ни одного моего письма! Это не по-дружески!