Я, разумеется, далек от того, чтобы утверждать, что
русская жизнь имеет исключительно дело с берейторами, идиотами и расточителями, но для меня вполне несомненно, что всякое негодующее и настойчивое слово, посланное навстречу расхищению и идиотству, неизбежно и как-то само собой зачисляется в категорию"неотносящихся"дел.
Неточные совпадения
Мальчик в штанах (испуганно).Позвольте, однако ж,
русский мальчик! Допустим, что я говорю скучно, но неужели это такое преступление, чтоб за него справедливо было лишить человека
жизни?
Чувствуется, что в воздухе есть что-то ненормальное, что
жизнь как будто сошла с ума, и, разумеется, по
русскому обычаю, опасаешься, что вот-вот попадешь в «историю».
— Позвольте, дорогой сенатор! — прервал я его, — вероятно, кто-нибудь из
русских"веселых людей"ради шутки уверил вас, что каторга есть удел всех
русских на земле. Но это неправильно. Каторгою по-русски называется такой образ
жизни, который присвоивается исключительно людям, не выполняющим начальственных предписаний. Например, если не приказано на улице курить, а я курю — каторга! если не приказано в пруде публичного сада рыбу ловить, а я ловлю — каторга!
Мы,
русские сытые люди, круглый год питающиеся блинами, пирогами и калачами, кое-что знаем о том духовном остолбенении, при котором единственную лучезарную точку в
жизни человека представляет сон, с целою свитой свистов, носовых заверток, утробных сновидений и кошмаров.
Во-вторых, вся
жизнь русского"скитальца"есть сплошной досуг, который мог бы развиться в безграничную тоску, если б не принималось мер к его наполнению.
И вот он бежит в
русский ресторан, съест bitok au smetane — и прав на целый день. И все думает: ворочусь, буду на Петровской площади анекдоты из
жизни Гамбетты рассказывать! И точно: воротился, рассказывает. Все удивляются, говорят: совсем современным человеком наш Иван Семеныч приехал!
—
Русские, действительно, чаще скучают, нежели люди других национальностей, и, мне кажется, это происходит оттого, что они чересчур избалованы.
Русские не любят ни думать, ни говорить. Я знал одного полковника, который во всю
жизнь не сказал ни одного слова своему денщику, предпочитая объясняться посредством телодвижений.
Затем я знаю очень много"рассказов"из
жизни достопримечательных
русских деятелей и уверен, что рассказы эти доставят вам удовольствие.
Боязнь за"шкуру", за завтрашний день — вот основной тезис, из которого отправляется современный
русский человек, и это смутное ожидание вечно грозящей опасности уничтожает в нем не только позыв к деятельности, но и к самой
жизни.
— Революционер — тоже полезен, если он не дурак. Даже — если глуп, и тогда полезен, по причине уродливых условий
русской жизни. Мы вот все больше производим товаров, а покупателя — нет, хотя он потенциально существует в количестве ста миллионов. По спичке в день — сто миллионов спичек, по гвоздю — сто миллионов гвоздей.
Как таблица на каменной скрижали, была начертана открыто всем и каждому жизнь старого Штольца, и под ней больше подразумевать было нечего. Но мать, своими песнями и нежным шепотом, потом княжеский, разнохарактерный дом, далее университет, книги и свет — все это отводило Андрея от прямой, начертанной отцом колеи;
русская жизнь рисовала свои невидимые узоры и из бесцветной таблицы делала яркую, широкую картину.
Было за полдень давно. Над городом лежало оцепенение покоя, штиль на суше, какой бывает на море штиль широкой, степной, сельской и городской
русской жизни. Это не город, а кладбище, как все эти города.
Этот маленький эпизод напомнил мне, что пройден только вершок необъятного, ожидающего впереди пространства; что этот эпизод есть обыкновенное явление в этой жизни; что в три года может случиться много такого, чего не выживешь в шестьдесят лет жизни, особенно нашей
русской жизни!
Неточные совпадения
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство
русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И
жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается // На колеснице огненной… // Все терпит богатырь!
Тошен свет, // Правды нет, //
Жизнь тошна, // Боль сильна. // Пули немецкие, // Пули турецкие, // Пули французские, // Палочки
русские! // Тошен свет, // Хлеба нет, // Крова нет, // Смерти нет.
И старый князь, и Львов, так полюбившийся ему, и Сергей Иваныч, и все женщины верили, и жена его верила так, как он верил в первом детстве, и девяносто девять сотых
русского народа, весь тот народ,
жизнь которого внушала ему наибольшее уважение, верили.
Княгиня подсмеивалась над мужем за его
русские привычки, но была так оживлена и весела, как не была во всё время
жизни на водах.
Князь же, напротив, находил за границей всё скверным, тяготился европейской
жизнью, держался своих
русских привычек и нарочно старался выказывать себя за границей менее Европейцем, чем он был в действительности.