Неточные совпадения
Но если бы и действительно глотание Kraenchen, в соединении с ослиным молоком, способно было дать бессмертие, то и такая перспектива едва ли бы соблазнила
меня. Во-первых,
мне кажется, что бессмертие, посвященное непрерывному наблюдению, дабы в организме не переставаючи совершался обмен веществ, было бы отчасти дурацкое; а во-вторых,
я настолько совестлив, что не могу воздержаться, чтоб не спросить себя: ежели все мы, культурные люди, сделаемся бессмертными, то
при чем же останутся попы и гробовщики?
Я не скажу, чтоб сравнения, которые
при этом сами собой возникали, были обидны для моего самолюбия (у
меня на этот случай есть в запасе прекрасная поговорка: моя изба с краю), но не могу скрыть, что чувствовалась какая-то непобедимая неловкость.
Вместо того чтоб уверять всуе, что вопрос о распределении уже разрешен нами на практике,
мне кажется, приличнее было бы взглянуть в глаза Колупаевым и Разуваевым и разоблачить детали того кровопивственного процесса, которому они предаются без всякой опаски,
при свете дня.
— Получил, между прочим, и
я; да, кажется, только грех один. Помилуйте! плешь какую-то отвалили! Ни реки, ни лесу — ничего! «Чернозём», говорят. Да черта ли
мне в вашем «чернозёме», коли цена ему — грош! А коллеге моему Ивану Семенычу — оба ведь под одной державой, кажется, служим — тому такое же количество леса, на подбор дерево к дереву, отвели! да
при реке, да в семи верстах от пристани! Нет, батенька, не доросли мы! Ой-ой, как еще не доросли! Оттого у нас подобные дела и могут проходить даром!
— Сказывают, что в Вятской губернии еще полезные лесочки втуне лежат? — говорил
мне на днях один бесшабашный советник, о котором
при дележках почему-то не вспомнили.
Но тут разговор внезапно порвался, потому что
я проснулся. Кто-то в нашем отделении вскочил с своего ложа и благим матом кричал: караул! грабят! Это вопиял Удав, которому приснилось, что произошла третья дележка и что его и
при этой дележке… опять позабыли!
Мнилось
мне, будто бы старый бесшабашный советник (или, по выражению песни,"гадёнок"), скучая скромными доходами, получаемыми с харчевни, ходатайствует о перенесении Юнгфрау в Кунавино 6, намекая
при этом и о потребных на сей предмет прогонных и подъемных деньгах…
Хотя у нас на это счет довольно простые приметы: коли кусается человек — значит, во власти находится, коли не кусается — значит, наплевать, и хотя
я доподлинно знал, что в эту минуту графу Пустомыслову 9 даже нечем кусить; но кто же может поручиться, совсем ли погасла эта сопка или же в ней осталось еще настолько горючего матерьяла, чтоб и опять,
при случае, разыграть роль Везувия?
Граф. Не вполне так, но в значительной мере — да. Бывают, конечно, примеры, когда даже экзекуция оказывается недостаточною; но в большинстве случаев —
я твердо в этом убежден — довольно одного хорошо выполненного окрика, и дело в шляпе. Вот почему, когда
я был
при делах, то всегда повторял господам исправникам: от вас зависит — все,вам дано — все,и потому вы должны будете ответить — за все!
А ежели
при этом все довольствуются тем «изобилием», какое кому предназначено —
я своим, вы — своим, то лучше и не надо.
Граф (вновь смешивает прошедшее с настоящим).Много у нас этих ахиллесовых пят, mon cher monsieur de Podkhalimoff! и ежели ближе всмотреться в наше положение… ah, mais vraiment ce n'est pas du tout si trou-la-la qu'on se plait a le dire! [ах, но по-настоящому это совсем не такие пустяки, как об этом любят говорить!] Сегодня, например, призываю
я своего делопроизводителя (вновь внезапно вспоминает, что он уже не
при делах)…тьфу!
Подхалимов! вы, конечно, имеете понятие об идее, которою
я руководился, когда был
при делах.
Я боюсь кутузки по двум причинам. Во-первых, там должно быть сыро, неприятно, темно и тесно; во-вторых — кутузка, несомненно, должна воспитывать целую кучу клопов. Право,
я положительно не знаю такого тяжкого литературного преступления, за которое совершивший его мог бы быть отданным в жертву сырости и клопам. Представьте себе: дряхлого и больного литератора ведут в кутузку… ужели найдется каменное сердце, которое не обольется кровью
при этом зрелище?
Я никогда не мог себе представить, чтоб можно было ощущать веселое чувство
при виде площади; но, очутившись на Place de la Concorde, [площади Согласия] поистине убедился, что ничего невозможного нет на свете.
Затем, когда принесли gigot de pre-sale, [филе из барашка] то он, памятуя, что все расходы по питанию приняты
мной на себя, почти моментально проглотил свой кусок, совершив
при этом целый ряд поступков, которые привели
меня в изумление.
Сверх того, для нас, иностранцев, Франция, как
я уже объяснил это выше, имела еще особливое значение — значение светоча, лившего свет coram hominibus. [перед человечеством] Поэтому как-то обидно делается
при мысли, что этот светоч погиб.
Я возвратился в Париж осенью прошлого года.
Я ехал туда с гордым чувством: республика укрепилась, говорил
я себе, стало быть, законное правительство восторжествовало. Но
при самом въезде
меня возмутило одно обстоятельство. Париж… вонял!! 39 Еще летом в Эмсе, когда
мне случалось заметить, что около кургауза пахнет не совсем благополучно,
мне говорили: это еще что! вот в Мариенбаде или в Париже, ну, там действительно…
Давно ли
мне,
при созерцании рук местных половых, думалось: ах, эти руки! каких тайн они были укрывателями!
—
При тебе только мы и свет узрили! — открывался
мне Захар Иваныч, — кабы не ты, что бы мы, приехадчи в Холм, про Париж рассказывать стали?
В Версали мы обошли дворец, затем вышли на террасу и бросили общий взгляд на сад. Потом прошлись по средней аллее, взяли фиакры и посетили"примечательности": Parc aux cerfs, [Олений парк] Трианон и т. п. Разумеется,
я рассказал
при этом, как отлично проводил тут время Людовик XV и как потом Людовик XVI вынужден был проводить время несколько иначе. Рассказ этот, по-видимому, произвел на Захара Иваныча впечатление, потому что он сосредоточился, снял шляпу и задумчиво произнес...
Блохин выговорил эти слова медленно и даже почти строго. Каким образом зародилась в нем эта фраза — это
я объяснить не умею, но думаю, что сначала она явилась так,а потом вдруг во время самого процесса произнесения, созрел проекте попробую-ка
я Старосмыслову предику сказать! А может быть, и целый проект примирения Старосмыслова с Пафнутьевым вдруг в голове созрел. Как бы то ни было, но Федор Сергеич
при этом напоминании слегка дрогнул.
Я знаю, Захар Иваныч, что все эти операции вы производите
при содействии любезнейшей супруги вашей, Зои Филипьевны, и почтеннейшей вашей сестрицы, Матрены Ивановны (Матрена Ивановна крестится — и говорит тайным советникам: кушайте, батюшки!), но это приносит лишь честь вашей коммерческой прозорливости и показывает, как глубоко вы поняли смысл старинной латинской пословицы: Concordia res parvae crescunt, [
при согласии удаются и малые дела] а без конкордии и magnae res dilabuntur.
И ежели
я сейчас сказал, что отечество производит одних из нас в тайные советники, а другим обещает в перспективе звание коммерции советников, то сказал это в переносном смысле, имея в виду, что отечество все эти операции производит не само собой (что было бы превышением власти), но
при посредстве естественного своего органа, то есть начальства.
Вопрос третий: можно ли жить такою жизнью,
при которой полагается есть пирог с грибами исключительно затем, чтоб держать язык за зубами? Сорок лет тому назад
я опять-таки наверное ответил бы: нет, так жить нельзя. А теперь? — теперь: нет, уж
я лучше завтра…
Так
я и лег спать, вынеси из двухдневной тоски одну истину: что,
при известных условиях жизни, запой должен быть рассматриваем не столько с точки зрения порочности воли, сколько в смысле неудержимой потребности огорченной души…
Несомненно, что в том кафе,
при котором он состоит, в качестве всегда готового к услугам посетителей бильярдного партнера (за это он ежедневно получает от буфета одну котлету и две рюмки gorki), его зовут не иначе, как «general»; но почему-то
мне показалось, что, по совести, он совсем не генерал, а прохвост.
— Подобно древним римлянам, русские времен возрождения усвоили себе клич: panem et circenses! [Хлеба и зрелищ!] И притом чтобы даром. Но circenses у вас отродясь никогда не бывало (кроме секуций
при волостных правлениях), а panem начал поедать жучок. Поэтому-то
мне кажется, старый князь Букиазба был прав, говоря: во избежание затруднений, необходимо в них сию прихоть истреблять.
Так, например, однажды за обедом маркиз де Сангло выразился так:"Хотя крепостное право и похваляется многими, яко согласные с требованиями здравой внутренней политики, но
при сем необходимо иметь в виду, что и оные люди, провидением в наше распоряжение для услуг предоставленные, суть, подобно нам, по образу и подобию божию созданы!"А присутствовавший
при этом генерал Бедокуров присовокупил:"Сие есть несомненно, хотя с некоторым в физиономиях повреждением!"В другой раз князь Букиазба высказал такое мнение:"Сия мысль, что Иван (камердинер князя) служит
мне токмо за страх, весьма для
меня прискорбна, хотя не могу скрыть, что и за сим
я пользуюсь его услугами с удовольствием".
На пятый день Капотт не пришел.
Я побежал в кафе,
при котором он состоял в качестве завсегдатая, и узнал, что в то же утро приходил к нему un jeune seigneur russe [молодой русский барин] и, предложив десять франков пятьдесят сантимов, увлек старого профессора с собою. Таким образом, за лишнюю полтину меди Капотт предал
меня…
Я не говорю, что он преднамеренно и тщеславно берет на себя выполнение этих непосильных задач; напротив, они тяготеют над ним фаталистически, и он, даже
при желании, не может ускользнуть от них.
Признаюсь откровенно: как
я ни был перепуган, но
при этом вопросе испугался вдвое ("шкура"заговорила). И так как трусость, помноженная на трусость, дает в результате храбрость, то
я даже довольно явственно пробормотал...
Но
при слове"печать"
мне опять сделалось тяжко, и
я уже совсем бессознательно проговорил...
Но
я, признаюсь, был обрадован, потому что с этими земцами, как ни будь осторожен и консервативен, наверное, в конце концов в чем-нибудь да проштрафишься. Сверх того, мы подъезжали к Кёльну, и в голове моей созрел предательский проект:
при перемене вагонов засесть на несколько станций в третий класс, чтоб избежать дальнейших собеседований по делам внутренней политики.
А что, если мой недавний собеседник возьмет да вынырнет? — думалось
мне. Ведь он
меня тогда с кашей съест! Что
я такое? много ли нужно, чтоб превратить мое бытие в небытие? Хотя, с другой стороны, на какую потребу
мне бытие? вот так бытие! Так не лучше ли сразу погрузиться в небытие, нежели остаться
при бытии, с тем чтоб смотреть в окошко да улыбаться прохожим?
При входе в спальный вагон
меня принял молодой малый в ловко сшитом казакине и в барашковой шапке с бляхой во лбу, на которой было вырезано: Артельщик.В суматохе
я не успел вглядеться в его лицо, однако ж оно с первого же взгляда показалось
мне ужасно знакомым. Наконец, когда вес понемногу угомонилось, всматриваюсь вновь и кого же узнаю? — того самого «мальчика без штанов», которого
я, четыре месяца тому назад, видел во сне, едучи в Берлин!