Неточные совпадения
Нигде вы не услышите таких веселых, так сказать, натуральных
звуков, как те, которые с утра до вечера раздаются по
улицам Парижа. Les cris de Paris [Голоса Парижа] — это целая поэма, слагающая хвалу неистощимой производительности этой благословенной страны, поэма, на каждый предмет, на каждую подробность этой производительности отвечающая особым характерным
звуком.
И все это
звуки коренные, свежие, родившиеся на место, где-нибудь в глубине Бретани или Оверни (быть может, поэтому-то они так и нравятся детям), и оттуда перенесенные на
улицы всемирной столицы.
В крайнее окно мастерской после полудня минут двадцать смотрит солнечный луч, стекло, радужное от старости, становится красивым и веселым. В открытую форточку слышно, как взвизгивает железо полозьев, попадая на оголенный камень мостовой, и все
звуки улицы стали голее, звончей.
— Бессме-е-ртный! — ревёт дьякон, покрывая своим могучим голосом все
звуки улицы, — дребезг пролёток, шум шагов по мостовой и сдержанный говор большой толпы, провожающей покойника, — ревёт и, широко раскрывая глаза, поворачивает своё бородатое лицо к публике, точно хочет сказать ей:
Неточные совпадения
На
улице было темно и пусто; вокруг Собрания или трактира, как угодно, теснился народ; окна его светились;
звуки полковой музыки доносил ко мне вечерний ветер.
В это время раздались на
улице неясные крики, сопровожденные трубным и литаврным
звуком.
В это время вошла с
улицы целая партия пьяниц уже и без того пьяных, и раздались у входа
звуки нанятой шарманки и детский надтреснутый семилетний голосок, певший «Хуторок».
В магазинах вспыхивали огни, а на
улице сгущался мутный холод, сеялась какая-то сероватая пыль, пронзая кожу лица. Неприятно было видеть людей, которые шли встречу друг другу так, как будто ничего печального не случилось; неприятны голоса женщин и топот лошадиных копыт по торцам, — странный
звук, точно десятки молотков забивали гвозди в небо и в землю, заключая и город и душу в холодную, скучную темноту.
Испуганный и как во сне, Клим побежал, выскочил за ворота, прислушался; было уже темно и очень тихо, но
звука шагов не слыхать. Клим побежал в сторону той
улицы, где жил Макаров, и скоро в сумраке, под липами у церковной ограды, увидал Макарова, — он стоял, держась одной рукой за деревянную балясину ограды, а другая рука его была поднята в уровень головы, и, хотя Клим не видел в ней револьвера, но, поняв, что Макаров сейчас выстрелит, крикнул: