Неточные совпадения
Если же
это нежелательно, то пускай деревня освежится приливом новых, разумных
сил, и пускай
эти силы не встречаются с первых же шагов с выворачиванием рук и сажанием
в"холодную".
Несколько скучный, как бы страдающий головной болью, он привлекал очень немного иностранцев, и ежели тем не менее из всех
сил бился походить на прочие столицы, с точки зрения монументов и дворцов, то делал
это pro domo, [для себя] чтоб верные подданные прусской короны имели повод гордиться, что и их короли не отказывают себе
в монументах.
Я не знаю, как потом справился
этот профессор, когда телесные наказания были совсем устранены из уголовного кодекса, но думаю, что он и тут вышел сух из воды (быть может, ловкий старик внутренно посмеивался, что как, мол, ни вертись, а тумаки и митирогнозия все-таки остаются
в прежней
силе).
Во-вторых, существуют распорядки, при которых, несмотря на самые похвальные усилия остаться на почве объективности,
эти усилия оказываются тщетными, и всякий наблюдатель, каковы бы ни были его намерения,
силою вещей превращается
в наблюдателя, собирающего нужные факты при помощи собственных боков.
Каким образом
это сходит им с рук?
в силу чего?"Но что еще замысловатее: если люди без шкур ухитряются жить, то какую же степень живучести предъявят они, если случайно опять обрастут?
Что же касается до власти, то и
в этом отношении я согласен с Удавом: не слабость она почерпала
в пререканиях, а
силу.
Показал, как иногда полезно бывает заставлять ум обращаться к началам вещей, не торопясь формулированием изолированных выводов; как
это обращение, с одной стороны, укрепляет мыслящую способность, а с другой стороны, возбуждает
в обывателе доверие, давая ему возможность понять,
в силу каких соображений и на какой приблизительно срок он обязывается быть твердым
в бедствиях.
Дома
это достигается довольно легко с помощью игры
в винт, юридических рефератов о
силе земской давности, блудных разговоров об увенчании здания и т. д.; но за границей — труднее.
— Так вот, говорит, нам необходимо удостовериться, везде ли
в заграничных учебных заведениях
это правило
в такой же
силе соблюдается, как у нас…
— Теперь
это бодрая молодежь
в цвете
сил и надежд, — восторженно прибавил Капотт, — и любо посмотреть, как она поворачивает и подтягивает! Один только де Сангло сплоховал: поехал на Афон, думал, что его оттуда призовут (каких, мол, еще доказательств нужно!), ан его не призвали! Теперь он сидит на Афоне, поет на крылосе и бьет
в било. Так-то, mon cher monsieur! и богу молиться надо умеючи! Чтоб видели и знали, что хотя дух бодр, но плоть от пристойных окладов не отказывается!
Да об ней как-то и не думается, а думается только об
этой несносной смуте, которая до такой степени всем завладела, все заслонила, что уничтожила даже
силу взглянуть смело
в глаза смерти.
Они уже осуществились,
эти идеалы, они носятся перед глазами, их можно осязать руками, и никакие уколы неумолимой действительности не
в силах поколебать
в них
эту блаженную уверенность…
Разговорам ее о религии он не придавал значения, считая это «системой фраз»; украшаясь этими фразами, Марина скрывает в их необычности что-то более значительное, настоящее свое оружие самозащиты;
в силу этого оружия она верит, и этой верой объясняется ее спокойное отношение к действительности, властное — к людям. Но — каково же это оружие?
В силу этого и Карл Иванович любил и узкие платья, застегнутые и с перехватом, в силу этого и он был строгий блюститель собственных правил и, положивши вставать в шесть часов утра, поднимал Ника в 59 минут шестого, и никак не позже одной минуты седьмого, и отправлялся с ним на чистый воздух.
Неточные совпадения
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных
сил.] есть все-таки сечение, и
это сознание подкрепляло его.
В ожидании
этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф
этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя
в действии облегчит».
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не было той
силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста
в неведении чего бы то ни было, то
в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже
в известном смысле было прочнее его.
Минуты
этой задумчивости были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые застывали они перед ним, не будучи
в силах оторвать глаза от его светлого, как сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась
в этом взоре, и тайна
эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над целым городом.
Когда он разрушал, боролся со стихиями, предавал огню и мечу, еще могло казаться, что
в нем олицетворяется что-то громадное, какая-то всепокоряющая
сила, которая, независимо от своего содержания, может поражать воображение; теперь, когда он лежал поверженный и изнеможенный, когда ни на ком не тяготел его исполненный бесстыжества взор, делалось ясным, что
это"громадное",
это"всепокоряющее" — не что иное, как идиотство, не нашедшее себе границ.
"Мудрые мира сего! — восклицает по
этому поводу летописец, — прилежно о сем помыслите! и да не смущаются сердца ваши при взгляде на шелепа и иные орудия,
в коих, по высокоумному мнению вашему, якобы
сила и свет просвещения замыкаются!"