Неточные совпадения
Как я уже сказал выше, мне пришлось поместиться в одном спальном отделении с бесшабашными советниками. Натурально, мы некоторое время дичились друг друга. Старики вполголоса переговаривались между собой и, тихо воркуя, сквернословили. Оба были недовольны, оба ссылались на графа Михаила Николаевича и на графа Алексея Андреича, оба сетовали не то на произвол
власти, не то на умаление ее — не
поймешь, на что именно. Но что меня всего больше огорчило — оба искали спасения… в конституции!!
А во-вторых, я отлично
понимаю, что противодействие
властям, даже в форме простого мнения, у нас не похваляется, а так как лета мои уже преклонные, то было бы в высшей степени неприятно, если б в ушах моих неожиданно раздалось… фюить!
— Не иначе, что так. У нас робенок, и тот
понимает: несть
власть аще…14 а француз этого не знает! А может, и они слышат, как в церквах про это читают, да мимо ушей пропущают! Чудаки! Федор Сергеич! давно хотел я тебя спросить: как на твоем языке «король» прозывается?
Склоняясь на сторону"подтягиванья", Удав и Дыба тем не менее не отрицали, что можно от времени до времени и"поотпустить". Проезжий Марат не только ничего подобного не допускает, но просто не
понимает, о чем тут речь. Да он и вообще ни о чем понятия не имеет: ни о пределах
власти, ни о предмете ее, ни о сложности механизма, приводящего ее в действие. Он бьет в одну точку, преследует одну цель и знать не хочет, что это однопредметное преследование может произвести общую чахлость и омертвение.
Более умные из представителей
власти понимали, что единственным выходом из их отчаянного положения было вступить в сношения со стачечным комитетом, заведовавшим перевозкою войск.
Неточные совпадения
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с
властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда как для него были по службе только интересы эскадрона. Вронский
понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать,
понимать вещи, своим умом и даром слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.
— Причина не та, — сказала она, — и я даже не
понимаю, как причиной моего, как ты называешь, раздражения может быть то, что я нахожусь совершенно в твоей
власти. Какая же тут неопределенность положения? Напротив.
Прощаясь с Ивиными, я очень свободно, даже несколько холодно поговорил с Сережей и пожал ему руку. Если он
понял, что с нынешнего дня потерял мою любовь и свою
власть надо мною, он, верно, пожалел об этом, хотя и старался казаться совершенно равнодушным.
— Я советую тебе, друг мой, съездить с визитом к губернатору, — сказал он Аркадию, — ты
понимаешь, я тебе это советую не потому, чтоб я придерживался старинных понятий о необходимости ездить к
властям на поклон, а просто потому, что губернатор порядочный человек; притом же ты, вероятно, желаешь познакомиться с здешним обществом… ведь ты не медведь, надеюсь? А он послезавтра дает большой бал.
«Неужели Гогиными, Кутузовыми двигает только
власть заученной ими теории? Нет, волей их владеет нечто — явно противоречащее их убеждению в непоколебимости классовой психики. Рабочих — можно
понять, Кутузовы — непонятны…»