Цитаты со словом «две»
Область
поиска
поиска
Область
поиска
поиска
Даже два старца (с претензией на государственность), ехавшие вместе с нами, — и те не интересовались своим отечеством, но считали его лишь местом для получения присвоенных по штатам окладов. По-видимому, они ничего не ждали, ни на что не роптали, и даже ничего не мыслили, но в государственном безмолвии сидели друг против друга, спесиво хлопая глазами на прочих пассажиров и как бы говоря: мы на счет казны нагуливать животы едем!
Я видал такие обширные полевые пространства в южной половине Пензенской губернии 14, по, под опасением возбудить в читателе недоверие, утверждаю, что репутация производства так называемых «буйных» хлебов гораздо с большим нравом может быть применена к обиженному природой прусскому поморью, нежели к чембарским благословенным пажитям, где, как рассказывают, глубина черноземного слоя достигает двух аршин.
— Ха-ха! ведь и меня наделили! Как же! заполучил-таки тысячки две чернозёмцу! Вот так потеха была! Хотите? — говорят. Ну, как, мол, не хотеть: с моим, говорю, удовольствием! А! какова потеха! Да, батенька, только у нас такие дела могут даром проходить!Да-с, только у нас-с. Общественного мнения нет, печать безмолвствует — валяй по всем по трем! Ха-ха!
Рассказывал расхитительные анекдоты, цитировал свой формулярный список, перечислял по пальцам свои формулярные преступления и доказывал как дважды два, что преступления, совершенные теми, которым судьба поблагоприятствовала при дележке, ничто в сравнении с теми, которые выпали на долю его обделенного бесшабашного советника.
— Жили в одном селении две Анны, и настал час одной из них умирать.
Тогда, по манию волшебства (не надо забывать, что дело происходит в сновидении, где всякие волшебства дозволяются), в немецкую деревню врывается кудластый русский мальчик, в длинной рубахе, подол которой замочен, а ворот замазан мякинным хлебом. И между двумя сверстниками начинается драматическое представление под названием...
А затем отправляется в Орфеум, щиплет тамошних кокоток («не знает, как блеснуть очаровательнее», как выражается у Островского Липочка Большова) 8, наливается шампанским точно так же, как отец или предок его наливался пивом, и пьяный отправляется на ночлег в сопровождении двух кокоток, вместо одной.
Тут и замученный хождениями по мытарствам литератор, и ошалевший от апелляций и кассаций адвокат, и оглохший от директорского звонка чиновник, которые надеются хоть на два, на три месяца стряхнуть с себя массу замученности и одурения, в течение 9 — 10 месяцев составлявшую их обычный modus vivendi [образ жизни] (неблагодарные! они забывают, что именно эта масса и напоминала им, от времени до времени, что в Езопе скрывается человек!).
Это платье, по-видимому, уж совсем хорошо, но вот тут… нужно, чтоб было двеноги, а где они, «две ноги»?"За что же, однако, меня в институте учитель прозвал tete de linotte! [ветреницей] совсем уж я не такая…"И опять бонапартист перед глазами, но уж не тот, не прежний.
И вот теперь, каким-то двум жалким старикам выпало на долю посеять в моем сердце плевелы двоегласия!
Вопросы эти представляются западному человеку в виде загадки, для объяснения которой он ждет поступков. И, в ожидании их, то прибавит копейку к нашему рублю, то две копейки убавит, но сразу объявить рублю цену двугривенный — сомневается…
То были два графа: граф ТвэрдоонтС 7 и граф Мамелфин.
Те два члена, которые на первых порах погорячились и упорно остались один при арбузе, другой — при свином хрящике, давно уж махнули на все рукой.
Были пререкания (даже два чиновника специально для пререканий: прокурор и жандармский штаб-офицер; им же предоставлялось отирать слезы), были ябедники.
Я боюсь кутузки по двум причинам. Во-первых, там должно быть сыро, неприятно, темно и тесно; во-вторых — кутузка, несомненно, должна воспитывать целую кучу клопов. Право, я положительно не знаю такого тяжкого литературного преступления, за которое совершивший его мог бы быть отданным в жертву сырости и клопам. Представьте себе: дряхлого и больного литератора ведут в кутузку… ужели найдется каменное сердце, которое не обольется кровью при этом зрелище?
— Вот видите! два раза понеже!
С представлением о Франции и Париже для меня неразрывно связывается воспоминание о моем юношестве, то есть о сороковых годах. Да и не только для меня лично, но и для всех нас, сверстников, в этих двух словах заключалось нечто лучезарное, светоносное, что согревало нашу жизнь и в известном смысле даже определяло ее содержание.
Как известно, в сороковых годах русская литература (а за нею, конечно, и молодая читающая публика) поделилась на два лагеря: западников и славянофилов.
В французе-буржуа мне сразу бросились в глаза две очень характерные черты.
— Совершенно два различных понятия, любезный господин де ЛабулИ. Значение слова"каторга"я сейчас имел честь объяснять вам; что же касается до слова"припеваючи" — это то самое, об чем вы, французы, в романсах поете: aimons, dansons et… chantons! [давайте любить, танцевать и… петь!]
— Очень рад, что вы пришли к таковому здравому заключению. Но слушайте, что будет дальше. У нас, в России, если вы лично ничего не сделали, то вам говорят: живи припеваючи! у вас же, во Франции, за то же самое вы неожиданно, в числе прочих, попадаете на каторгу! Понимаете ли вы теперь, как глубоко различны понятия, выражаемые этими двумя словами, и в какой степени наше отечество ушло вперед… Ах, ЛабулИ, ЛабулИ!
— Знаю и это. Но у нас мы говорим так: иллюзии — и кончен бал. Скажите, ЛабулИ, которое из этих двух слов, по вашему мнению, выражает более широкое понятие?
Сделать одну великую, две средних и одну малую революцию, и за всем тем не быть обеспеченным от обязанности кричать (или, говоря официальным языком, pousser des cris d'allegresse: vive Henri Cinq! [испускать ликующие крики: да здравствует Генрих Пятый!] как хотите, а это хоть кого заставит биться лбом об стену.
В Мариенбаде — страждущее человечество; в Париже — человечество благополучное. Два противоположных явления, а результат один — вонь! Какая богатая антитеза и сколько блестящих страниц написал бы по поводу ее Виктор Гюго! Я же скажу кротко: пути, которыми ведет нас предопределение, неисповедимы.
Выпьет человек квасу с солью или, напротив, съест фунта два моченой груши — "пройдет"живот; поставит к затылку горчишник — "пройдет"голова; накаплет на синюю сахарную бумагу сала и приложит к груди, или обвернет на ночь шею заношенным шерстяным чулком — пройдет кашель;"кинет"кровь — перестанет кровь"проситься".
Тогда архиерей приказывает заложить в колымагу четверку вороных и едет, с двумя иподиаконами на запятках, к помпадуру печаловаться за сирот, и молит его путь прегрешений оставить.
И точно: выпьешь, бывало, листовки (рюмка, две рюмки, три рюмки, скороговоркой выговаривали половые), закусишь янтарнейшим балыком — и не воняет!
В довершение всего, в Париже отовсюду стекается такая масса всякого рода провизии, что, кажется, если б у буржуа, вместо одной, было две утробы, то и тут он всего бы не уместил.
Он может забыть гибель сынов Франции, изменническую сдачу Метца, панику худо вооруженных и неодетых войск, но забыть пропажу часов, за которые он заплатил столько-то сотен франков, rubis sur ongle [черта с два] — никогда!
Разумеется, сначала умывается (страница, посвященная умывальнику, и две, посвященные мылу), потом начинает одеваться.
И вот, в результате — республика без республиканцев, с сытыми буржуа во главе, в тылу и во флангах; с скульптурно обнаженными женщинами, с порнографическою литературой, с изобилием провизии и bijoux и с бесчисленным множеством cabinets particuliers, в которых денно и нощно слагаются гимны адюльтеру. Конечно, все это было заведено еще при бандите, но для чего понадобилось и держится доднесь? Держится упорно, несмотря на одну великую, две средних и одну малую революции.
Конечно, я ни минуты не колебался и через полчаса уже распоряжался в предоставленных мне двух комнатах. Зато можете себе представить, как взыграло мое сердце, когда, через несколько минут после этого, выйдя на площадку лестницы, я услышал родные звуки...
"Чайку попить!" — так все нутро и загорелось во мне! С калачиком! да потом щец бы горяченьких, да с пирожком подовеньким! Словом сказать, благодаря наплыву родных воспоминаний, дня через два я был уже знаком и с третьим и с четвертым этажами.
Понравится ей вещь — она ему палец покажет, а он ей в ответ — два пальца.
— Ни в театр, ни на гулянье, ни на редкости здешние посмотреть! Сидим день-деньской дома да в окошки смотрим! — вступилась Зоя Филипьевна, — только вот к обедне два раза сходили, так как будто… Вот тебе и Париж!
— Да свое время отсидеть все-таки нужно. С неделю уж гостим, еще недели с две — и шабаш.
Во всяком случае, впечатления этих двух дней не прошли для Блохина даром. Тени Людовиков как бы остепенили его; до сих пор он выказывал себя умеренным либералом, теперь же вдруг сделался легитимистом.
И ведь отлично он знал, что за это у нас не похвалят. С пеленок заставляли его лепетать:"сила солому ломит" — раз;"плетью обуха не перешибешь" — два;"уши выше лба не растут" — три; и все-таки полез! И географии-то когда учили, то приговаривали: Кола, Пинега, Мезень; Мезень, Мезень, Мезень!.. Нет-таки, позабыл и это! А теперь удивляется… чему?
Заходит больше средний русский человек, и не в обычный парижский обеденный час, а так, между двумя и тремя часами.
Говядина нынче дорогая, хлеб пять копеек за фунт, а к живности, к рыбе и приступу нет… А на плечах-то чин лежит, и говорит этот чин: теперь тебе, вместо фунта, всего по два фунта съедать надлежит!
Но в том-то и дело, Захар Иваныч, что у всякой штуки всегда имеется в запасе еще две штуки, не одна, а именно две, и притом диаметрально противоположные.
Так что если, с одной стороны, мы не имеем права не принимать в соображение смягчающих обстоятельств, то, с другой стороны, обязываемся не упускать из вида и того, что провидение, усеивая наш жизненный путь спасительными искушениями, в то же время приходит к нам на выручку с двумя прекраснейшими своими дарами.
Целых два дня я бился, упорствуя в своей решимости, и скажу прямо: это были одни из мучительнейших дней своей жизни.
И вот, когда очутишься между двумя такими голосами, из которых один говорит:"правильно!", а другой:"правильно, черт возьми, но несносно!", вот тогда-то и приходит на ум: а что, ежели я до времени помолчу!
Две жизни шли рядом: одна, так сказать, pro domo, [для себя] другая — страха ради иудейска, то есть в форме оправдательного документа перед начальством.
Свинья. Почитываю. Только понимаю не так, как написано… Как хочу, так и понимаю!.. (К публике.)Так вот что, други! в участок мы ее не отправим, а своими средствами… Сыскивать ее станем… сегодня вопросец зададим, а завтра — два… (Задумывается.)Сразу не покончим, а постепенно чавкать будем… (Сопя, подходит к Правде, хватает ее за икру и начинает чавкать.)Вот так!
Несомненно, что в том кафе, при котором он состоит, в качестве всегда готового к услугам посетителей бильярдного партнера (за это он ежедневно получает от буфета одну котлету и две рюмки gorki), его зовут не иначе, как «general»; но почему-то мне показалось, что, по совести, он совсем не генерал, а прохвост.
— В принципе я ничего не имею против ваших условий, — сказал я, — но предварительно желал бы предложить вам два вопроса. Во-первых, об чем мы будем беседовать?
А после обеда (три рюмки gorki и две бутылки"ординёра") я слышал следующее...
Но когда графиня ближе ознакомилась с моими нравственными качествами, то мне стали давать две тарелки с лучшими кусками, а старого графа перевели на уху из окуней.
Неточные совпадения
А припустите-ка сюда похозяйничать русского лесничего с двумя-тремя русскими лесопромышленничками — они разом все рынки запрудят такой массой дров, что последние немедленно подешевеют наполовину…
Правда, остаются еще мировые суды и земства, около которых можно бы кой-как пощечиться, но, во-первых, ни те, ни другие не в силах приютить в своих недрах всех изувеченных жизнью, а, во-вторых, разве «благородному человеку» можно остаться довольным какими-нибудь полуторами-двумя тысячами рублей, которые предоставляет нищенское земство?
Понятно, что они рады-радехоньки хоть два-три месяца прожить вне этого напоминания.
С одной стороны, она производит людей-мучеников 2, которых повсюду преследует представление о родине, но которые все-таки по совести не могут отрицать, что на родине их ожидает разговор с становым приставом; с другой — людей-мудрецов, которые раз навсегда порешили: пускай родина процветает особо, а я буду процветать тоже особо, ибо лучше два-три месяца подышать полною грудью, нежели просидеть их в «холодной»…
Поэтому прочие бесшабашные советники, добывшие свои чины повадливостью и тщательно расчесанными на затылках проборами, перекидывались с ними двумя-тремя учтивостями и устремлялись дальше, как бы задыхаясь в атмосфере старческих грехов, которую распространяли кругом себя вышедшие из употребления сановники.
Я жадно начал вглядываться сквозь лунные сумерки и после некоторых усилий успел рассмотреть двух"знатных иностранцев", которых лица показались мне несколько знакомыми.
Затем, в течение каких-нибудь двух-трех дней, пало регентство 10, оказалось несостоятельным эфемерное министерство Одилона Барро (этому человеку всю жизнь хотелось кому-нибудь послужить и наконец удалось-таки послужить Бонапарту 11, и в заключение бежал сам Луи-Филипп.
Цитаты из русской классики со словом «две»
Всех дворов в трех концах насчитывали до тысячи, следовательно, население достигало тысяч до пяти, причем между концами оно делилось неравномерно: Кержацкий конец занимал половину, а другая половина делилась почти поровну между двумя остальными концами.
Он на другой день уж с 8 часов утра ходил по Невскому, от Адмиралтейской до Полицейского моста, выжидая, какой немецкий или французский книжный магазин первый откроется, взял, что нужно, и читал больше трех суток сряду, — с 11 часов утра четверга до 9 часов вечера воскресенья, 82 часа; первые две ночи не спал так, на третью выпил восемь стаканов крепчайшего кофе, до четвертой ночи не хватило силы ни с каким кофе, он повалился и проспал на полу часов 15.
— Сегодня, в пять часов пополудни, господин Карамазов занял у меня, по-товарищески, десять рублей, и я положительно знаю, что у него денег не было, а сегодня же в девять часов он вошел ко мне, неся в руках на виду пачку сторублевых бумажек, примерно в две или даже в три тысячи рублей.
Полукругом около шалаша, не далее двенадцати шагов, становятся присады, то есть втыкаются в землю молодые деревья, в две или три сажени вышиною, очищенные от листьев и лишних ветвей, даже ставят жерди с искусственными сучками; на двух, трех или четырех приездах (это дело произвольное) укрепляются тетеревиные чучелы, приготовленные тремя способами.
Но не прошло двух недель, как цена сразу поднялась на два рубля с мешка, — другими словами, подожди он две недели, и это дало бы шестьдесят тысяч чистого барыша.
Предложения со словом «две»
- По сути, до дня ежемесячного платежа ещё больше двух недель.
- В основе своей она была получена людьми более двух тысяч лет назад в виде божественных откровений.
- Триумф немецкой тактики и немецких бронетанковых сил в течение первых двух лет войны явился зеркальным отражением мер, принятых для разоружения побеждённой страны после предыдущей войны.
- (все предложения)
Значение слова «две»
ДВЕ см. два. (Малый академический словарь, МАС)
Афоризмы русских писателей со словом «две»
- Не найдется двух людей на свете, которые бы видели третьего одинаково.
- Две войны, мое поколенье,
Освещали твой страшный путь. - Если зимний день тягучий
Заменила нам весна,
Прочитай на этот случай
Две страницы Куприна.
На одной найдёшь ты зиму,
На другой найдёшь весну.
И"спасибо побратиму"–
Сердцем скажешь Куприну. - (все афоризмы русских писателей)
Отправить комментарий
Значение слова «две»
ДВЕ см. два.
Все значения слова «две»Предложения со словом «две»
По сути, до дня ежемесячного платежа ещё больше двух недель.
В основе своей она была получена людьми более двух тысяч лет назад в виде божественных откровений.
Триумф немецкой тактики и немецких бронетанковых сил в течение первых двух лет войны явился зеркальным отражением мер, принятых для разоружения побеждённой страны после предыдущей войны.
- (все предложения)