Неточные совпадения
Москва поняла это в совершенстве; оттого-то в ней и
едят, так
сказать, походя.
Я исполнил «buvons» — ибо ни одного дня не ложился спать трезвым; я исполнил «chantons et dansons» — ибо стоически выдержал целых десять представлений «avec le concours de m-lle Schneider», [с участием м-ль Шнейдер.] наконец, я не могу
сказать, чтобы не
было в продолжение этого времени кое-чего и по части «aimons»…
Еще на нашей памяти дворянские собрания
были шумны и многолюдны, и хотя предметом их
было охранение только одного-единственного права, но это единственное право обладало такою способностью проникать и окрашивать все, что к нему ни прикасалось, что само по себе представляло, так
сказать, целый пантеон прав.
А так как последнему это
было так же хорошо известно, как и дедушке, то он, конечно, остерегся бы
сказать, как это делается в странах, где особых твердынь по штату не полагается: я вас, милостивый государь, туда турну, где Макар телят не гонял! — потому что дедушка на такой реприманд, нимало не сумнясь, ответил бы: вы не осмелитесь это сделать, ибо я сам государя моего отставной подпоручик!
Но
скажите тому же квартальному: друг мой! на тебя возложены важные и скучные обязанности, но для того, чтобы исполнение их не
было слишком противно, дается тебе в руки власть — и вы увидите, как он воспрянет духом и каких наделает чудес!
сказал поэт, а дедушка мой, с своей стороны, мог прибавить:
есть наслаждение и в сечении, разумея под этим, впрочем, не самый процесс сечения, а принцип его.
— Теперь я другую линию повел. Железнодорожную-то часть бросил. Я свое дело сделал, указал на Изюм — нельзя? — стало
быть, куда хочешь, хоть к черту-дьяволу дороги веди — мое дело теперь сторона! А я нынче по административной части гусара запустил. Хочу в губернаторы. С такими,
скажу вам, людьми знакомство свел — отдай все, да и мало!
Быть может, соображения мои пошли бы и дальше по этому направлению, но, к счастью для меня, я встретил строгий взор Прокопа и поспешил на скорую руку
сказать...
Мы
были благодарны за факт, но мы, конечно,
будем не меньше благодарить и за тире, ибо, как я
сказал уже выше, право благодарить
есть, так
сказать, лучшее и преимущественнейшее право, которое мы за собой признаем!
Что этот самый Хватов
будет заявлять претензию на вечную признательность сердца со стороны твоего внука! что он
будет прохаживаться с ним по водочке, и наконец, в минуту откровенности,
скажет ему „ты“!
— А уж ежели, — продолжал между тем Прокоп, — ты от этих прожектов запьешь, так, значит, линия такая тебе вышла. Оно, по правде
сказать, трудно и не запить. Все бить да сечь, да стрелять… коли у кого чувствительное сердце — ну просто невозможно не запить! Ну, а ежели кто закалился — вот как я, например, — так ничего. Большую даже пользу нахожу. Светлые мысли
есть ей-богу!
Был момент, когда мы искренно поверили, что в раскладывании гранпасьянса заключается единственно возможная, так
сказать, провиденциальная роль наша в будущем.
Мы
сказали себе: пусть
будет новый фасон, а что касается до результатов и применений, то мысль о них никогда с особенною ясностью не представлялась нам.
Будучи одарен многолетнею опытностью и двадцать пять лет лично управляя моими имениями, я много о сем предмете имел случай рассуждать, а некоторое даже и в имениях моих применил. Конечно, по малому моему чину, я не мог своих знаний на широком поприще государственности оказать, но так как ныне уже, так
сказать, принято о чинах произносить с усмешкой, то думаю, что и я не худо сделаю, ежели здесь мои результаты вкратце попытаюсь изложить. Посему соображаю так...
Излагая все сие, не ищу для себя почестей, но
буду доволен, ежели за все подъятые мною труды предоставлено мне
будет хотя единое утешение утешение
сказать: „И моего тут капля меду
есть“.
Не
было ни судов, ни палат, ни присутствий — словом
сказать, ничего, чем красна современная русская жизнь.
Была пустыня, в которой реяли децентрализованные квартальные надзиратели из знающих обстоятельства помещиков.
В столичном городе С.-Петербурге учреждается особливая центральная де сиянс академия, назначением которой
будет рассмотрение наук, но отнюдь не распространение оных. [О составе и занятиях сей центральной академии умалчиваю, предоставляя устройство сего вышнему начальству.
Скажу только, что заведение сие должно
быть обширное. [Примечание составителя проекта.]]
Последний, надо
сказать правду,
был довольно-таки прост, и дедушка хорошо знал это обстоятельство.
Таким образом, реальность моих сновидений не может подлежать сомнению. Если я сам лично и никого не обокрал, а тем менее лишил жизни, то, во всяком случае, имею полное основание
сказать: я там
был, мед-пиво
пил, по усам текло… а черт его знает, может
быть, и в рот попало!
Прокоп мигом очистил мою шкатулку. Там
было пропасть всякого рода ценных бумаг на предъявителя, но он оставил только две акции Рыбинско-Бологовской железной дороги, да и то лишь для того, чтобы не могли
сказать, что дворянина одной с ним губернии (очень он на этот счет щекотлив!) не на что
было похоронить. Все остальное запихал он в свои карманы и даже за голенищи сапогов.
Но я ошибался. Мой мститель или, лучше
сказать, мститель моих законных наследников
был налицо.
То
был номерной Гаврило. Очевидно, он наблюдал в какую-нибудь щель и имел настолько верное понятие насчет ценности Прокоповых слез, что, когда Прокоп, всхлипывая и указывая на мое бездыханное тело,
сказал:"Вот, брат Гаврилушко (прежде он никогда не называл его иначе, как Гаврюшкой), единственный друг
был на земле — и тот помер!" — то Гаврило до такой степени иронически взглянул на него, что Прокоп сразу все понял.
— Достославный болярин! — произнес он, обращаясь к моему гробу, — не
будем много глаголати, но
скажем кратко.
Во-первых, для меня или, лучше
сказать, для моего тела — последствия
были бы самые скверные.
Стало
быть, с точки зрения моего тела, еще бабушка надвое
сказала, выгоднее ли
было бы, если б меня обокрала сестрица Маша, а не Прокоп.
— Pardon!.. Я констатирую, что выражение"украл"никогда не
было мною употреблено. Конечно,
быть может, в суде… печальная обязанность… но здесь, в этой комнате, я
сказал только: несколько времени тому назад, в Петербурге, в Гороховой улице, в chambres garnies…
— Ничего этого не
было, и никому я этого не говорил. Я человек пьяный, слабый, а что жил я у их благородия в обер-мажордомах — это конечно, и отказу мне в вине не
было — это завсегда могу
сказать!
— А знаешь ли, что мне пришло в голову, — вдруг
сказал я, — ведь, может
быть, это они неспроста?
"Или,
быть может, — мелькало у меня в голове, — дело объясняется и еще проще. Пришло какому-нибудь либералу-гласному в голову
сказать, что налоги, равномерно распределяемые,
суть единственные, которые, по справедливости, следует назвать равномерно распределенными! — другим эта мысль понравилась, а там и пошла пильня в ход".
Поэтому они
были, так
сказать, поставлены даже вне возможности обобщать.
Две фразы
были совершенно ясно написаны на этом лице: первая"о чем бишь я хотел
сказать?"и вторая"ах, не забыть бы, что из Иркутска пишут!
— То
есть как тебе
сказать… оно, конечно… Цели нашего общества самые благонамеренные… Ведем мы себя, даже можно
сказать, примернейшим образом… Но — странное дело! — для правительства все как будто неясно, что от пенкоснимателей никакого вреда не может
быть!
"Гомер! кто не испытывал высокого наслаждения, читая бессмертную"Илиаду"? Гомер — это море, или, лучше
сказать, целый океан, как он же безбрежный, как он же глубокий, а
быть может, даже бездонный!"
В передовой статье, напечатанной об этом предмете в газете"Старейшая Всероссийская Пенкоснимательница", сказано:"Газетный репортер
есть, так
сказать, первообраз истинного литературного пенкоснимателя, от которого все прочие (ученые, публицисты, беллетристы и проч.) заимствуют свои главные типические особенности.
Наклонность расплываться и захватывать вширь исстари
была самым важным, так
сказать, органическим нашим недостатком.
— Позвольте-с! Но каким же образом вы объясните стих"на Фонтанке воду
пил"? Фонтанка — ведь это, наконец… Наконец, я вам должен
сказать, что наш почтеннейший Иван Семенович живет на Фонтанке!
— Да; и он мне
сказал прямо: любезный друг! о том, чтобы устранить оба проекта, — не может
быть и речи; но, вероятно, с божьего помощью, мне удастся провести проект об упразднении, а"уничтожение"прокатить!
— Позвольте-с; я не смею не верить показаниям науки. Я ничего не имею
сказать против швабского происхождения Чурилки; но за всем тем сердце мое совершенно явственно подсказывает мне: не может
быть, чтоб у нас не
было своего Чурилки!
"Человек
есть животное привычки", —
сказал великий Бюффон, и
сказал святую истину.
Я, так
сказать, уж распустил уши: я ожидал, что вот-вот услышу ссылки на"Статистический временник"министерства внутренних дел, на примеры Англии, Франции, Италии, Пруссии, Соединенных Штатов; я
был убежден, что
будет навеки нерушимо доказано, что в апреле и феврале происходят самые выгодные для плательщиков сделки, что никогда базары не бывают так людны, и что, наконец, только нахалы, не знающие литературных приличий, могут утверждать, и т. д., — и вдруг пауза, сопровождаемая лишь угрозой целого ряда статей!
— Да как тебе
сказать! Уважаю я этих господ, очень уважаю, а коли правду
сказать, прескучно с ними! Не
едят, не
пьют, все передовые статьи пишут!
— Ты не знаешь, — продолжал Менандр, —
есть у меня вещица. Я написал ее давно, когда
был еще в университете. Она коротенькая. Я хотел тогда поместить ее в"Московском наблюдателе"; но Белинский
сказал, что это бред куриной души… Обидел он меня в ту пору… Хочешь, я прочту ее тебе?
— Послушай, друг мой! —
сказал я, — обстоятельства привели тебя в лагерь пенкоснимателей — это очень прискорбно, но делать нечего, от судьбы, видно, не уйдешь. Но зачем ты непременно хочешь
быть разбойником? Снимал бы себе да снимал пенки в тиши уединения — никто бы и не подумал препятствовать тебе! Но ты хочешь во что бы то ни стало отнимать жизнь!! Воля твоя, а это несправедливо.
Я, брат, отлично эту штуку понял, что покуда я барахтаюсь — какие бы я пошлости ни говорил, публика все-таки
скажет: эге! да этот человек барахтается, стало
быть, что-нибудь да
есть у него за душой!
Всякий пенкосниматель
есть человек не только ограниченный, ко и совершенно лишенный воображения; человек, который самой природой осужден на хладное пережевывание первоначальных, так
сказать, обнаженных истин.
Похороны
были, так
сказать, выморочные.
Прокоп, по обыкновению, лгал, то
есть утверждал, что сам присутствовал при том, как Фон Керль застрелился, и собственными ушами слышал, как последний, в предсмертной агонии,
сказал: «Отнесите господину министру внутренних дел последний мой вздох и доложите его превосходительству, что хотя я и не удостоился, но и умирая остаюсь при убеждении, что для Петрозаводска… лучше не надо!»
—
Скажите, пожалуйста! вы
были свидетелем этого перехода? — обратился к Прокопу один из генералов.
— Ответивши таким манером смотрителю, покойный улыбнулся этак и говорит солдатикам:"А что, ребята, к пяти часам
будем в Рахине?"Ну, разумеется: ради стараться! Сейчас — барабаны! Песенники вперед! на приступ! гора к черту! — и к пяти часам у нас уж кипел горячий бой под Рахиным! К шести часам гидра
была при последнем издыхании, а в девять полковник уж
был в Яжелбицах и говорил мне: ну, теперь я надеюсь, что и ты не
скажешь, что я ухи не заслужил? И скушал разом целых три тарелки!
— Одно жаль, —
сказал он, — не в нашей русской вере помер! Говорил я ему еще накануне смерти: окрестись, говорю, Карл Иваныч! Вспомни, куда ты идешь! По крайности, в царство небесное попадешь! с людьми
будешь!