Неточные совпадения
Тот сгоряча говорит «слушаю-с», да потом и приходит
ко мне:"Что, говорит,
я стану делать?"Ну,
я и посоветовал на первый раз вытребовать ревизские сказки [27] из всех уездных казначейств.
— Покуда
я живу, так все будто
я торгую… только
стали они ноне отбиваться от
меня: и глаз
ко мне не кажут, да и денег не шлют… старшенькому-то, Ванюшке-то, и обидненько!
— Что
станешь с ним, сударь, делать! Жил-жил, все радовался, а теперь вот
ко гробу мне-ка уж время, смотри, какая у нас оказия вышла! И чего еще
я, сударь, боюсь: Аким-то Кузьмич человек ноне вольной, так Кузьма-то Акимыч, пожалуй, в купцы его выпишет, да и деньги-то мои все к нему перетащит… А ну, как он в ту пору, получивши деньги-то, отцу вдруг скажет:"
Я, скажет, папынька, много вами доволен, а денежки, дескать, не ваши, а мои… прощайте, мол, папынька!"Поклонится ему, да и вон пошел!
Ижбурдин. Какие они, батюшка, товарищи? Вот выпить, в три листа сыграть — это они точно товарищи, а помочь в коммерческом деле — это, выходит, особь
статья. По той причине, что им же выгоднее, коли
я опоздаю
ко времени, а как совсем затону — и того лучше. Выходит, что коммерция, что война — это сюжет один и тот же. Тут всякий не то чтоб помочь, а пуще норовит как ни на есть тебя погубить, чтоб ему просторнее было. (Вздыхает.)
— А странный народ эти чиновники! — продолжал он, снова обращаясь
ко мне, — намедни приехал
ко мне наш исправник.
Стал я с ним говорить… вот как с вами. Слушал он
меня, слушал, и все не отвечает ни слова. Подали водки; он выпил; закусил и опять выпил, и вдруг его озарило наитие:"Какой, говорит, вы умный человек, Владимир Константиныч! отчего бы вам не служить?"Вот и вы, как выпьете, может быть, тот же вопрос сделаете.
Пошли наши по домам;
стал и
я собираться. Собираюсь, да и думаю:"Господи! что, если летошняя дурость опять
ко мне пристанет?"И тут же дал себе зарок, коли будет надо
мной такая пагуба — идти в леса к старцам душу спасать.
Я было и зимой об этом подумывал, да все отца-матери будто жалко.
Слухом земля полнится;
стали и на Москве знать, что есть-де такой-то ревнитель; ну, и засылать
ко мне зачали.
— Как не живы — живут; только один-от, на старости лет, будто отступился,
стал вино пить, табак курить;
я, говорит, звериному образу подражать не желаю, а желаю, говорит, с хорошими господами завсегда компанию иметь; а другой тоже прощенья приезжал
ко мне сюда просить, и часть мою, что
мне следовало, выдал, да вот и племянницу свою подарил…
я, сударь, не из каких-нибудь…
Если я мальчик, как назвала меня однажды бойкая девушка с корзиной дынь, — она сказала: «Ну-ка, посторонись, мальчик», — то почему я думаю о всем большом: книгах, например, и о должности капитана, семье, ребятишках, о том, как надо басом говорить: «Эй вы, мясо акулы!» Если же я мужчина, — что более всех других заставил меня думать оборвыш лет семи, сказавший, становясь на носки: «Дай-ка прикурить, дядя!» — то почему у меня нет усов и женщины всегда
становятся ко мне спиной, словно я не человек, а столб?
Как бы то ни было, но в эту минуту нахальство Разуваева как-то неприятно на меня подействовало. К сожалению, ежели я способен понимать (а стало быть, и оправдывать) известные жизненные явления, то не всегда имею достаточно выдержки, чтобы относиться к ним объективно, когда они
становятся ко мне лицом к лицу. Поэтому я вместо ответа указал Разуваеву на дверь, и он был так любезен, что сейчас же последовал моему молчаливому приглашению.
Неточные совпадения
По случаю бывшего в слободе Негоднице великого пожара собрались
ко мне, бригадиру, на двор всякого звания люди и
стали меня нудить и на коленки становить, дабы
я перед теми бездельными людьми прощение принес.
— Долли, постой, душенька.
Я видела Стиву, когда он был влюблен в тебя.
Я помню это время, когда он приезжал
ко мне и плакал, говоря о тебе, и какая поэзия и высота была ты для него, и
я знаю, что чем больше он с тобой жил, тем выше ты для него
становилась. Ведь мы смеялись бывало над ним, что он к каждому слову прибавлял: «Долли удивительная женщина». Ты для него божество всегда была и осталась, а это увлечение не души его…
— Пошли
ко мне на дом, чтобы закладывали поскорей коляску тройкой, — сказал он слуге, подававшему ему бифстек на серебряном горячем блюде, и, придвинув блюдо,
стал есть.
— Вы отгадали, — отвечал он, —
я даже обязан быть его секундантом, потому что обида, нанесенная ему, относится и
ко мне:
я был с ним вчера ночью, — прибавил он, выпрямляя свой сутуловатый
стан.
— Кой черт улики! А впрочем, именно по улике, да улика-то эта не улика, вот что требуется доказать! Это точь-в-точь как сначала они забрали и заподозрили этих, как бишь их… Коха да Пестрякова. Тьфу! Как это все глупо делается, даже вчуже гадко
становится! Пестряков-то, может, сегодня
ко мне зайдет… Кстати, Родя, ты эту штуку уж знаешь, еще до болезни случилось, ровно накануне того, как ты в обморок в конторе упал, когда там про это рассказывали…