Свечерело. В предместиях дальных, // Где, как черные змеи, летят // Клубы дыма из труб колоссальных, // Где сплошными огнями горят // Красных фабрик громадные стены, // Окаймляя столицу кругом, — // Начинаются
мрачные сцены. // Но в предместия мы не пойдем. // Нам зимою приятней столица // Там, где ярко горят фонари, // Где гуляют довольные лица, // Где катаются сами цари.
Неточные совпадения
После того как Григорий описал
сцену за столом, когда ворвался Дмитрий Федорович и избил отца, угрожая воротиться убить его, —
мрачное впечатление пронеслось по зале, тем более что старый слуга рассказывал спокойно, без лишних слов, своеобразным языком, а вышло страшно красноречиво.
Стон ужаса пробежал по толпе: его спина была синяя полосатая рана, и по этой-то ране его следовало бить кнутом. Ропот и
мрачный вид собранного народа заставили полицию торопиться, палачи отпустили законное число ударов, другие заклеймили, третьи сковали ноги, и дело казалось оконченным. Однако
сцена эта поразила жителей; во всех кругах Москвы говорили об ней. Генерал-губернатор донес об этом государю. Государь велел назначить новый суд и особенно разобрать дело зажигателя, протестовавшего перед наказанием.
Невдолге после описанных мною
сцен Калиновичу принесли с почты объявление о страховом письме и о посылке на его имя. Всегда спокойный и ровный во всех своих поступках, он пришел на этот раз в сильное волнение: тотчас же пошел скорыми шагами на почту и начал что есть силы звонить в колокольчик. Почтмейстер отворил, по обыкновению, двери сам; но, увидев молодого смотрителя, очень сухо спросил своим
мрачным голосом:
Студент, слушавший их внимательно, при этих словах как-то еще
мрачней взглянул на них. Занавес между тем поднялся, и кто не помнит, как выходил обыкновенно Каратыгин [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — русский актер-трагик, игра которого отличалась чрезвычайным рационализмом.] на
сцену? В «Отелло» в совет сенаторов он влетел уж действительно черным вороном, способным заклевать не только одну голубку, но, я думаю, целое стадо гусей. В райке и креслах захлопали.
Таким образом, все это сделает совершенно понятною ту
мрачную и тяжелую
сцену, которая произошла между отцом и дочерью за обедом — единственным временем, когда они видались между собою.