Неточные совпадения
И отпустишь через полчаса. Оно, конечно, дела немного, всего на несколько минут, да вы посудите, сколько тут вытерпишь: сутки двое-трое сложа руки сидишь, кислый
хлеб жуешь… другой бы и жизнь-то всю проклял — ну, ничего таким манером и не добудет.
Каково поживаете, каково прижимаете! ну, и мы тоже, мол, слава богу, век живем,
хлеб жуем!"А они, сердешные, встали на коленки да только ровно крестятся: умирать-то, вишь, больно не хочется…
Свищут ей ветры прямо в лицо, дуют буйные сзаду и спереду… Идет Аринушка, не шатается, лопотинка [Лопотинка — одежда. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)] у ней развевается, лопотинка старая-ветхая, ветром подбитая, нищетою пошитая… Свищут ей ветры: ходи, Аринушка, ходи, божья рабынька, не ленися, с убожеством своим обживися; глянь, кругом добрые люди живут, живут ни тошно, ни красно, а
хлеб жуют не напрасно…
— Как что? песни поем, спим да
хлеб жуем. Вот ужо старцы придут.
— Соколов привели, ваше высокоблагородие! — сказал он, входя в мою комнату, — таких соколов, что сам Иван Демьяныч, можно сказать, угорел. А! Маремьяна-старица, обо всем мире печальница! — продолжал он, обращаясь к Мавре Кузьмовне, — каково, сударушка, поживаешь? ну, мы, нече сказать, благодаря богу, живем,
хлеб жуем, а потроха-то твои тоже повычистили! да и сокола твоего в золотую клетку посадили… фю!
Окна были забиты досками, двор завален множеством полуразбитых бочек и корзин для пустых бутылок, засыпан осколками бутылочного стекла. Среди двора сидела собака, выкусывая из хвоста репейник. И старичок с рисунка из надоевшей Климу «Сказки о рыбаке и рыбке» — такой же лохматый старичок, как собака, — сидя на ступенях крыльца,
жевал хлеб с зеленым луком.
Проснулся Климков с каким-то тайным решением, оно туго опоясало его грудь невидимой широкой полосой. Он чувствовал, что концы этого пояса держит кто-то настойчивый и упрямо ведёт его к неизвестному, неизбежному; прислушивался к этому желанию, осторожно ощупывал его неловкою и трусливою мыслью, но в то же время не хотел, чтобы оно определилось. Мельников, одетый и умытый, но не причёсанный, сидел за столом у самовара, лениво, точно вол,
жевал хлеб и говорил:
Неточные совпадения
— А счастье наше — в хлебушке: // Я дома в Белоруссии // С мякиною, с кострикою // Ячменный
хлеб жевал; // Бывало, вопишь голосом, // Как роженица корчишься, // Как схватит животы. // А ныне, милость Божия! — // Досыта у Губонина // Дают ржаного хлебушка, //
Жую — не нажуюсь! —
Вахлак тянул «Голодную» // И без соли — приправленный // Корою —
хлеб жевал.
Наступаю на него и узнаю штуку: каким-то он образом сошелся с лакеем покойного отца вашего (который тогда еще был в живых) Смердяковым, а тот и научи его, дурачка, глупой шутке, то есть зверской шутке, подлой шутке — взять кусок
хлеба, мякишу, воткнуть в него булавку и бросить какой-нибудь дворовой собаке, из таких, которые с голодухи кусок, не
жуя, глотают, и посмотреть, что из этого выйдет.
— Экой непосед, — проворчала старуха, — на вот тебе ломотик, — и сунула в окно ломоть черного
хлеба. Мальчик жадно его прикусил и
жуя мигом отправился далее.
— Что мне делается? Живу, Богу молюсь да
хлеб жую. Как вы там живете?