Неточные совпадения
Да, я люблю тебя, далекий, никем не тронутый край! Мне мил твой простор и простодушие твоих обитателей! И если перо мое нередко коснется таких струн твоего организма, которые издают неприятный и фальшивый звук, то это не от недостатка горячего сочувствия к тебе, а потому собственно, что эти звуки грустно и болезненно отдаются в моей душе. Много
есть путей служить общему делу; но
смею думать, что обнаружение зла, лжи и порока также не бесполезно, тем более что предполагает полное сочувствие к добру и истине.
А ты себе сидишь, натурально, в избе да посмеиваешься, а часом и сотского к ним вышлешь: „
Будет,
мол, вам разговаривать — барин сердится“.
Убиица-то он один, да знакомых да сватовей у него чуть не целый уезд; ты вот и поди перебирать всех этих знакомых, да и преступника-то подмасли, чтоб он побольше народу оговаривал:
был,
мол, в таком-то часу у такого-то крестьянина? не пошел ли от него к такому-то? а часы выбирай те, которые нужно… ну, и привлекай, и привлекай.
Вот и вздумал он поймать Ивана Петровича, и научи же он мещанинишку: „Поди,
мол, ты к лекарю, объясни, что вот так и так, состою на рекрутской очереди не по сущей справедливости, семейство большое: не
будет ли отеческой милости?“ И прилагательным снабдили, да таким, знаете, все полуимперьялами, так, чтоб у лекаря нутро разгорелось, а за оградой и свидетели, и все как следует устроено: погиб Иван Петрович, да и все тут.
А он, по счастью,
был на ту пору в уезде, на следствии, как раз с Иваном Петровичем. Вот и дали мы им знать, что
будут завтра у них их сиятельство, так имели бы это в предмете, потому что вот так и так, такие-то,
мол, их сиятельство речи держит. Струсил наш заседатель, сконфузился так, что и желудком слабеть начал.
Через неделю, глядь, что ни на
есть к первому кожевенному заводчику с обыском: „Кожи-то,
мол, у тебя краденые“. Краденые не краденые, однако откуда взялись и у кого купил, заводчик объясниться не мог.
Человек этот
был паче пса голодного и Фейером употреблялся больше затем, что,
мол, ты только задери, а я там обделаю дело на свой манер.
Папа Порфирия Петровича
был сельский пономарь; maman — пономарица. Несомненно, что герою нашему предстояла самая скромная будущность, если б не одно обстоятельство. Известно, что в древние времена по селам и весям нашего обширного отечества разъезжали благодетельные гении, которые
замечали природные способности и необыкновенное остроумие мальчиков и затем, по влечению своих добрых сердец, усердно занимались устройством судеб их.
Вздумал
было однажды какой-то исправник рыжичков своего селенья ему прислать — вознегодовал ужасно, и прямо к его превосходительству: «Так,
мол, и так; за что такое поношение?» Рыжички разыграли в лотерею в пользу бедных, а исправника выгнали.
Ощутил лесной зверь, что у него на лбу будто зубы прорезываются. Взял письма, прочитал — там всякие такие неудобные подробности изображаются. Глупая
была баба! Мало ей того, чтоб грех сотворить, — нет, возьмет да на другой день все это опишет: «Помнишь ли,
мол, миленький, как ты сел вот так, а я села вот этак, а потом ты взял меня за руку, а я, дескать, хотела ее отнять, ну, а ты»… и пошла, и пошла! да страницы четыре мелко-намелко испишет, и все не то чтоб дело какое-нибудь, а так, пустяки одни.
— Да, да, —
замечает Василий Николаич, — иначе какая же это
будет статистика!
— Это совершенно справедливо ваше сиятельство изволили
заметить, — вступается Порфирий Петрович, которого очень радует изреченная князем аксиома, что безнаказанность
есть синоним невинности, — это совершенно справедливо, что голословно можно и самого чистого человека оклеветать.
— Еще бы он
посмел! — вступается супруга Николая Тимофеича, повисшая у него на руке, — у Николая Тимофеича и дела-то его все — стало
быть, какой же он подчиненный
будет, коли начальников своих уважать не станет?
— Пустяки все это, любезный друг! известно, в народе от нечего делать толкуют! Ты пойми, Архип-простота, как же в народе этакому делу известным
быть! такие, братец, распоряжения от правительства выходят, а черный народ все равно что
мелево: что в него ни кинут, все оно и
мелет!
Ну, я на него смотрю, что он ровно как обеспамятел:"Ты что ж,
мол, говорю, дерешься, хозяин? драться, говорю, не велено!"Ну, он и поприутих, лег опять в карандас да и говорит: вот, говорит, ужо вам
будет, разбойники этакие, как чугунку здесь поведут!
Я, однако ж, остереглась и выговорила тут ей, что я,
мол, Анфиса Ивановна, роду не простого, так не
было бы у вас для меня обиды…
Ваше сиятельство! наслышавшись столько о необыкновенных качествах души вашего сиятельства и имея твердое намерение по мере моих сил и способностей
быть полезным престол-отечеству я не
смел бы утруждать ваше сиятельство моею покорнейшею просьбой если б не имел полной надежды оправдать лестное ваше для меня доверие.
Только вот, сударь, чудо какое у нас тут вышло: чиновник тут — искусственник, что ли, он прозывается — «плант, говорит, у тебя не как следственно ему
быть надлежит», — «А как,
мол, сударь, по-вашему
будет?» — «А вот, говорит, как: тут у тебя, говорит, примерно, зал состоит, так тут, выходит, следует… с позволенья сказать…» И так, сударь, весь плант сконфузил, что просто выходит, жить невозможно
будет.
Малявка. Ну! вот я и говорю, то
есть, хозяйке-то своей: «Смотри,
мол, Матренушка, какая у нас буренушка-то гладкая стала!» Ну, и ничего опять, на том и стали, что больно уж коровушка-то хороша. Только на другой же день забегает к нам это сотский."Ступай, говорит, Семен: барин [В некоторых губерниях крестьяне называют станового пристава барином. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)] на стан требует". Ну, мы еще и в ту пору с хозяйкой маленько посумнились: «Пошто,
мол, становому на стан меня требовать!..»
И ведь все-то он этак! Там ошибка какая ни на
есть выдет: справка неполна, или законов нет приличных — ругают тебя, ругают, — кажется, и жизни не рад; а он туда же, в отделение из присутствия выдет да тоже начнет тебе надоедать: «Вот, говорит, всё-то вы меня под неприятности подводите». Даже тошно смотреть на него. А станешь ему, с досады, говорить: что же,
мол, вы сами-то, Яков Астафьич, не смотрите? — «Да где уж мне! — говорит, — я, говорит, человек старый, слабый!» Вот и поди с ним!
Дернов. То-то вот и
есть, что наш брат хам уж от природы таков: сперва над ним глумятся, а потом, как выдет на ровную-то дорогу, ну и норовит все на других выместить. Я, говорит, плясал, ну, пляши же теперь ты, а мы,
мол, вот посидим, да поглядим, да рюмочку выкушаем, покедова ты там штуки разные выкидывать
будешь.
Рыбушкин. Цыц, Машка! я тебе говорю цыц! Я тебя знаю, я тебя вот как знаю… вся ты в мать, в Палашку, чтоб ей пусто
было! заела она меня, ведьма!.. Ты небось думаешь, что ты моя дочь! нет, ты не моя дочь; я коллежский регистратор, а ты титулярного советника дочь… Вот мне его и жалко; я ему это и говорю… что не бери ты ее, Сашка, потому она как
есть всем естеством страмная, вся в Палагею… в ту… А ты, Машка, горло-то не дери, а не то вот с места не сойти — убью; как муху, как
моль убью…
Дернов. Мало ли что торги! тут, брат, казенный интерес. Я
было сунулся доложить Якову Астафьичу, что для пользы службы за тобой утвердить надо, да он говорит: «Ты,
мол, любезный, хочешь меня уверить, что стакан, сапоги и масло все одно, так я, брат, хошь и дикий человек, а арифметике-то учился, четыре от двух отличить умею».
«Ну, говорит, мы теперича пьяни; давай, говорит, теперича реку шинпанским
поить!» Я
было ему в ноги: «За что ж:
мол, над моим добром наругаться хочешь, ваше благородие? помилосердуй!» И слушать не хочет… «Давай, кричит, шинпанского! дюжину! мало дюжины, цельный ящик давай! а не то, говорит, сейчас все твои плоты законфескую, и пойдешь ты в Сибирь гусей пасти!» Делать-то нечего: велел я принести ящик, так он позвал, антихрист, рабочих, да и велел им вило-то в реку бросить.
Что вот,
мол, купил я по том-то, провоз
будет стоить столько-то, продам по такой-то цене?
Я
было к ним: Христос,
мол, с вами, папынька! — так куда!
Да и чиновник там такой
есть, что на кажной тебе станции словно в зубы тычет: «Ты,
мол, за честь почитай, что сподобил тебя создатель на почте ехать!» Станешь это лошадей торопить, ну, один только и
есть ответ ото всех: «Подождешь,
мол, борода, не великого чина птица».
Если б вот хочь теперь кто сказал, что нет,
мол, гильдии, всяк, дескать, волен торговать чем и как пожелает — разве можно
было бы оставаться в купцах?
Ведь это для нас
было бы все единственно, что в петлю лезти, почему как в то время всякая, можно сказать, щель тебе сотню супостатов выставит: «Сам-то,
мол, я хошь и проторгуюсь, да по крайности весь торг перепакощу».
Да с тех-то пор и идет у них дебош: то женский пол соберет, в горнице натопит, да в чем
есть и безобразничает, или зазовет к себе приказного какого ни на
есть ледящего: «Вот, говорит, тебе сто рублев, дозволь,
мол, только себя выпороть!» Намеднись один пьянчужка и согласился, да только что они его, сударь, выпустили, он стал в воротах, да и кричит караул.
Вот-с и говорю я ему: какая же,
мол, нибудь причина этому делу да
есть, что все оно через пень-колоду идет, не по-божески, можно сказать, а больше против всякой естественности?"А оттого, говорит, все эти мерзости, что вы, говорит, сами скоты, все это терпите; кабы,
мол, вы разумели, что подлец подлец и
есть, что его подлецом и называть надо, так не
смел бы он рожу-то свою мерзкую на свет божий казать.
Дал я ему поуспокоиться — потому что он даже из себя весь вышел — да и говорю потом:"Ведь вот ты, ваше благородие (я ему и ты говорил, потому что уж больно он смирен
был), баешь, что,
мол, подлеца подлецом называть, а это, говорю, и по християнству нельзя, да и начальство пожалуй не позволит.
Уж куда как они все не любят, как им в чем ни
есть перечить станешь:"Ты,
мол, скотина, так ты и слушай, покелева я там разговаривать
буду".
Лесок какой
есть, и в тот не пускают, вот эконькой щепочки не дадут; да намеднись еще спрашивают, нельзя ли,
мол, и за воду-то деньги брать!..
Конечно, как воспоминание, это еще может иметь свою прелесть, но
смею вас уверить, что в настоящее время я не имею ни малейшего желания, даже в течение одной минуты,
быть впроголодь…
Мы бросились друг другу в объятия; но тут я еще больше убедился, что молодость моя прошла безвозвратно, потому что, несмотря на радость свидания, я очень хорошо
заметил, что губы Лузгина
были покрыты чем-то жирным, щеки по местам лоснились, а в жидких бакенбардах запутались кусочки рубленой капусты. Нет сомнения, что
будь я помоложе, это ни в каком случае не обратило бы моего внимания.
Тут я в первый раз взглянул на него попристальнее. Он
был в широком халате, почти без всякой одежды; распахнувшаяся на груди рубашка обнаруживала целый лес волос и обнаженное тело красновато-медного цвета; голова
была не прибрана, глаза сонные. Очевидно, что он вошел в разряд тех господ, которые, кроме бани, иного туалета не подозревают. Он, кажется,
заметил мой взгляд, потому что слегка покраснел и как будто инстинктивно запахнул и халат и рубашку.
— Может
быть, может
быть, господин Немврод! Это вы справедливо
заметили, что я выдумал. Но если выдумка моя так удачна, что точка в точку приходится по мне, то полагаю, что не лишен же я на нее права авторской собственности… А! Пашенька-с! и вы тоже вышли подышать весенним воздухом! — прибавил он, отворяя форточку, — знать, забило сердечко тревогу! [64]
Не по нраву ей, что ли, это пришлось или так уж всем естеством баба пагубная
была — только стала она меня оберегаться. На улице ли встретит — в избу хоронится, в поле завидит — назад в деревню бежит. Стал я примечать, что и парни меня будто на смех подымают; идешь это по деревне, а сзади тебя то и дело смех да шушуканье."Слышь,
мол, Гаранька, ночесь Парашка от тоски по тебе задавиться хотела!"Ну и я все терпел; терпел не от робости, а по той причине, что развлекаться мне пустым делом не хотелось.
— Четвертый год, ваше благородие! четвертый годок вот после второго спаса пошел… не можно ли, ваше благородие, поскорей решенье-то? Намеднись жена из округи приходила — больно жалится:"Ох, говорит, Самсонушко, хошь бы тебя поскорей, что ли, отселева выпустили: все бы,
мол, дома способнее
было". Право-ну!
С другой стороны, нельзя
было не
заметить и того, что это же прикосновение отчасти вредоносно подействовало на здоровую и могучую натуру субъекта, потому что, несмотря на его молодость, щеки его несколько опухли и сделались уже дряблыми, а в глазах просвечивало что-то старческое.
— Да как же тут свяжешься с эким каверзником? —
заметил смотритель, — вот намеднись приезжал к нам ревизор, только раз его в щеку щелкнул, да и то полегоньку, — так он себе и рожу-то всю раскровавил, и духовника потребовал:"Умираю, говорит, убил ревизор!" — да и все тут. Так господин-то ревизор и не рады
были, что дали рукам волю… даже побледнели все и прощенья просить начали — так испужались! А тоже, как шли сюда, похвалялись: я,
мол, его усмирю! Нет, с ним свяжись…
Да хошь бы я пальцем-те до него дотронулся, все бы легше
было — потому как знаю, что в эвтим я точно бы виноват
был, — а то и не подходил к нему: умирай,
мол, Христос с тобой!..
Иду я к Власу, а сам дорогой все думаю: господи ты боже наш! что же это такое с нам
будет, коли да не оживет она? Господи! что же,
мол, это
будет! ведь засудят меня на смерть, в остроге живьем, чать, загибнешь: зачем, дескать, мертвое тело в избе держал! Ин вынести ее за околицу в поле — все полегче, как целым-то миром перед начальством в ответе
будем.
— Коли не ругаться! ругаться-то ругают, а не что станешь с ним делать! А по правде, пожалуй, и народ-от напоследях неочеслив [72] становиться стал!"Мне-ка, говорит, чего надобе, я,
мол, весь тут как
есть — хочь с кашей меня
ешь, хочь со щами хлебай…"А уж хозяйка у эвтого у управителя, так, кажется, зверя всякого лютого лютее. Зазевает это на бабу, так ровно, прости господи, черти за горло душат, даже обеспамятеет со злости!
— А ему что! Он в эвто дело и входить не хочет! Это, говорит, дело женское; я ей всех баб и девок препоручил; с меня,
мол, и того
будет, что и об мужиков все руки обшаркал… право! така затейная немчура…
— Как же,
мол, теперь мне быть-то с ней?
Бегу я это и не думаю ничего; все это одна у меня в голове дума:"Куда же,
мол, это поле запропастилося!
было, кажется, рукой подать, а теперь вот словно час бегу — не добегу, да и полно"…
— Так нет, стало, пашпорта? — ладно; это пункт первый. А теперь, — говорит, —
будет пункт второй: кто бишь из вас старика, отравил? и в каких это законах написано, чтоб
смел человек умереть без напутствия?
Ну, и подлинно повенчали нас в церкви; оно, конечно, поп посолонь венчал — так у нас и уговор
был — а все-таки я свое начало исполнил: воротился домой, семь земных поклонов положил и прощенья у всех испросил: «Простите,
мол, святии отцы и братья, яко по нужде аз грешный в еретической церкви повенчался». [Там же. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)]
Были тут наши старцы; они с меня духом этот грех сняли.