— Но она за него не выйдет, потому что Бьоринг — гвардеец, а Версилов — всего только великодушный человек и
друг человечества, по-ихнему, лицо комическое и ничего больше!
Но
друг человечества с шатостию нравственных оснований есть людоед человечества, не говоря о его тщеславии; ибо оскорбите тщеславие которого-нибудь из сих бесчисленных друзей человечества, и он тотчас же готов зажечь мир с четырех концов из мелкого мщения, — впрочем, так же точно, как и всякий из нас, говоря по справедливости, как и я, гнуснейший из всех, ибо я-то, может быть, первый и дров принесу, а сам прочь убегу.
Мы должны любить его, во-первых, потому, что начальство есть, прежде всего,
друг человечества, или, как у нас в институте, в одном водевиле, пели:
Сей огромный Дом, который украшает древнюю столицу Российскую, величественно осеняя руку ее, — сей Дом, предмет удивления Европы, всех любопытных чужеземцев, всех
друзей человечества — есть храм, посвященный Екатериною Милосердию!
Но, к величайшему сожалению
друга человечества, не отыскивается философский камень, не бывает полного совершенства на земле, нет нигде такого идеального общества, какое мы предполагали…
Неточные совпадения
Стародум. Благодарение Богу, что
человечество найти защиту может! Поверь мне,
друг мой, где государь мыслит, где знает он, в чем его истинная слава, там
человечеству не могут не возвращаться его права. Там все скоро ощутят, что каждый должен искать своего счастья и выгод в том одном, что законно… и что угнетать рабством себе подобных беззаконно.
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага
человечества, ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к
другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою…
«Дмитрий Самгин, освободитель
человечества», — подумал Клим Иванович Самгин в тон речам Воинова, Пыльникова и — усмехнулся, глядя, как студент, слушая речи мудрецов, повертывает неестественно белое лицо от одного к
другому.
Тут какая-то ошибка в словах с самого начала, и «любовь к
человечеству» надо понимать лишь к тому
человечеству, которое ты же сам и создал в душе своей (
другими словами, себя самого создал и к себе самому любовь) и которого, поэтому, никогда и не будет на самом деле.
Заметь себе,
друг мой, странность: всякий француз может служить не только своей Франции, но даже и
человечеству, единственно под тем лишь условием, что останется наиболее французом; равно — англичанин и немец.