Доложу вам так: овый идет в пустыню, чтоб плоть свою соблюсти: работать ему не желается, подати платить неохота — он и
бежит в пустыню; овый идет в пустыню по злокозненному своему разуму, чтобы ему, примерно, не богу молиться, а кляузничать, да стадо Христово в соблазн вводить.
Неточные совпадения
А есть и такие, которые истинно от страстей мирских
в пустыню бегут и ни о чем больше не думают, как бы душу свою спасти.
Не на радость и не на раскошество старец Вассиан
в пустыню вселился, а на скорбь и на нужу; стало быть, не
бежал он от наказания, а сам же его искал.
Стал я ему объяснять, что вот и старик Асаф этого не одобрял, что он наставлял
бежать от суеты
в пустыню, а не то чтоб зазорным делом заниматься, фальшивые пашпорты сочинять.
Неточные совпадения
В пустыне, где один Евгений // Мог оценить его дары, // Господ соседственных селений // Ему не нравились пиры; //
Бежал он их беседы шумной, // Их разговор благоразумный // О сенокосе, о вине, // О псарне, о своей родне, // Конечно, не блистал ни чувством, // Ни поэтическим огнем, // Ни остротою, ни умом, // Ни общежития искусством; // Но разговор их милых жен // Гораздо меньше был умен.
Да куды! просто
в пустыню бежать хотел!
Бежали в леса, горы и
пустыни от царства антихриста.
Про Еспера Иваныча и говорить нечего: княгиня для него была святыней, ангелом чистым, пред которым он и подумать ничего грешного не смел; и если когда-то позволил себе смелость
в отношении горничной, то
в отношении женщины его круга он, вероятно,
бежал бы
в пустыню от стыда, зарылся бы навеки
в своих Новоселках, если бы только узнал, что она его подозревает
в каких-нибудь, положим, самых возвышенных чувствах к ней; и таким образом все дело у них разыгрывалось на разговорах, и то весьма отдаленных, о безумной, например, любви Малек-Аделя к Матильде […любовь Малек-Аделя к Матильде.
— Напротив, мне это очень тяжело, — подхватил Калинович. — Я теперь живу
в какой-то душной
пустыне! Алчущий сердцем, я знаю, где
бежит свежий источник, способный утолить меня, но нейду к нему по милости этого проклятого анализа, который, как червь, подъедает всякое чувство, всякую радость
в самом еще зародыше и, ей-богу, составляет одно из величайших несчастий человека.