А мне ли не твердили с детских лет, что покорностью цветут города, благоденствуют селения, что она дает силу и крепость недужному на одре смерти, бодрость и надежду истомленному работой и голодом, смягчает сердца великих и сильных, открывает двери темницы забытому узнику… но кто исчислит все твои благодеяния, все твои целения, о матерь всех
доблестей?
Барды, прославляющие подвиги победителей, да трубадуры и менестрели, воспевающие воинскую
доблесть, знатное происхождение и неестественно возвышенные чувства, овладевают всей поэзией.
И подвиги славит минувших он дней,
И всё, что достойно, венчает:
И
доблесть народов, и правду князей —
И милость могучих он в песне своей
На малых людей призывает.
В жилище державного и вместе великого святотатственно водворяется он, не прикрыв
доблестями душевными рода своего, не скрасив славными подвигами своего властолюбия.
Прости, покой, прости, мое довольство!
Простите вы, пернатые войска
И гордые сражения, в которых
Считается за
доблесть честолюбье, —
Всё, всё прости! Прости, мой ржущий конь,
И звук трубы, и грохот барабана,
И флейты свист, и царственное знамя,
Все почести, вся слава, всё величье
И бурные тревоги славных войн!
Военная хитрость восхваляется как доказательство ума, направленного на истребление своих ближних; убийство превозносится как лучшая
доблесть человека; удачный грабеж — отнятие лагеря, отбитие обоза и пр. — возвышает человека в глазах его сограждан.