Неточные совпадения
Потолок был закопчен, обои на стенах треснули и во многих местах висели клочьями, подоконники чернели
под густым слоем табачной золы,
подушки валялись на полу, покрытом липкою грязью, на кровати
лежала скомканная простыня, вся серая от насевших на нее нечистот.
На завтра был решен мой побег. Ни одна душа не догадывалась о нем. Целые три недели готовилась я к нему. В маленьком узелочке были сложены лаваши и лобии, которые я ежедневно откладывала от обеда и незаметно уносила к себе. Мой маленький кинжал, остро отточенный мною на кухонной точилке, во время отлучки Барбале, тоже
лежал под подушкой… Я уже сходила на кладбище проститься с могилками мамы и Юлико и поклясться еще раз моей неразрывной клятвой у праха деды.
— Один, — продолжал тот, — от висячего замка, которым заперта изба, а другой от маленькой шкатулки, которая
лежит под подушкой кровати… Поняли?..
Неточные совпадения
— А вот и мадам Шталь, — сказала Кити, указывая на колясочку, в которой обложенное
подушками, в чём-то сером и голубом,
под зонтиком
лежало что-то.
Татьяна, по совету няни // Сбираясь ночью ворожить, // Тихонько приказала в бане // На два прибора стол накрыть; // Но стало страшно вдруг Татьяне… // И я — при мысли о Светлане // Мне стало страшно — так и быть… // С Татьяной нам не ворожить. // Татьяна поясок шелковый // Сняла, разделась и в постель // Легла. Над нею вьется Лель, // А
под подушкою пуховой // Девичье зеркало
лежит. // Утихло всё. Татьяна спит.
Под подушкой его
лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча принесла ему книгу. До сих пор он ее и не раскрывал.
Под головами его действительно
лежали теперь настоящие
подушки — пуховые и с чистыми наволочками; он это тоже заметил и взял в соображение.
«Странный человек этот лекарь!» — думала она,
лежа в своей великолепной постели, на кружевных
подушках,
под легким шелковым одеялом… Анна Сергеевна наследовала от отца частицу его наклонности к роскоши. Она очень любила своего грешного, но доброго отца, а он обожал ее, дружелюбно шутил с ней, как с ровней, и доверялся ей вполне, советовался с ней. Мать свою она едва помнила.